Пепельная Луна - Ольга Михайловна Фарбер
Вопреки всем препонам дом плыл, приближался к ней, как корабль приближается к родной гавани, и она ждала его, исполняя волю Семена: фамильный дом должен перейти в наследство его дочери, их дочери. Впрочем, Соня за все время переночевала в нем несколько раз, она предпочитала оставаться в московской квартире. Катя не обижалась: когда она была студенткой, ее тоже было трудно заманить тихим и размеренным дачным отдыхом.
Катя посмотрела в овал старинного большого зеркала в массивной деревянной раме, которое стояло напротив дивана. Отдавая дань воспоминаниям детства и не желая кардинальных перемен во внешнем облике дома, внутри Семен сделал его точной копией милых сердцу французских шале, и, возможно, копия превосходила оригинал.
Почти всю обстановку она оставила, как было при нем. Внесла только небольшие штрихи, как каждая женщина, осваивающая новую территорию. Подчас ловила себя на мысли, что таким странным образом она как будто строит их общий дом, совместный быт, которого никогда не было и не могло быть с глубоко женатым мужчиной, как он говорил про себя…
* * *
Ей становилось лучше, но тошнота снова подкрадывалась к горлу, и теперь, не стесненная чужим присутствием, Катя даже два раза сходила в туалет, но тщетно. Словно какая-то слизь обволокла ее нутро, но никак не хотела выходить наружу.
Наконец она взяла трубку, чтобы позвонить Денисову и отвлечь светило Института «Скорой помощи» имени Склифосовского от дел.
– Миша, добрый день.
– Ты вернулась? – Когда Денисов находился на работе, то всегда спешил, а потому говорил быстро, будто на бегу, и складывалось ощущение, что отрываешь, мешаешь, не вовремя. Именно поэтому Катя не любила ему звонить и предпочитала ждать, пока он позвонит первый. Чаще всего ждать приходилось долго.
– Только что с поезда. – Подчиняясь его ритму речи, и она начинала частить, торопиться и в итоге сбивалась, чувствуя себя еще более неловко, будто просила чего-то ей не полагающегося. – Я себя чувствую неважно. Тошнота, слабость, ноги подкашиваются и дышать трудно… Еще вчера все началось. Не пойму, то ли отравление, то ли давление.
– Ты же вроде никогда не жаловалась на давление.
– Ну да, вот и говорю, не пойму…
– Ты где?
– У себя, на Николиной. Решила отлежаться день.
– Надо было позвонить и сразу ехать ко мне в больницу. Мы тебя тут поисследовали бы, – это словечко было одним из его любимых, Катю оно заставляло чувствовать себя экспонатом, спасибо, что не анатомического театра.
– Миша, ты же знаешь, я больниц не люблю. Думала, обойдется…
– Так, давай по порядку. Что ты вчера ела с самого утра?
– Ничего. Вернее, погоди, кофе и круассан в кафе перед отходом поезда. Там случилось несчастье с моим клиентом. Потом расскажу. Я перенервничала и совсем не хотела есть.
– Что ела днем?
– Ничего.
– В поезде не оказалось вагона-ресторана?
– Да наверняка был, но я проспала полдороги и потом…
– Что потом?
– Когда мы ехали, тоже случилось несчастье.
– Так, Суворова, самое главное несчастье, на мой взгляд медика, в том, что ты забываешь вовремя питаться. Это я помню с первого дня знакомства с тобой, когда откармливал бутербродами, – голос Денисова потеплел. – Катюша, ну нельзя же так. Сколько раз я тебе говорил, что, несмотря на переживания, эмоции, занятость, у человека должен быть завтрак, обед и ужин. Ты сама доводишь себя до истощения – нервного и физического.
– Но я проснулась ночью и поела.
– Ночью? Отлично. Так ты все-таки дошла до вагона-ресторана?
– Нет, я купила у проводника сок и печенье.
– Перекус студента, понятно. Проводник не удивился?
– Нет, я ведь пришла к нему за таблетками.
– Та-а-ак, а вот это что-то новенькое. И что за таблетки тебе дал проводник?
– Я сама взяла, из аптечки. Обычный спазмолитик.
– Для чего тебе среди ночи понадобились таблетки?
– Для того же, что и остальным женщинам… Денисов, не вгоняй меня в краску!
– Хорошо, док все понял. Как они назывались?
Катя сказала название таблеток, активно рекламируемых по телевизору и продающихся в каждой аптеке.
– Там были и другие, вроде того же действия, но импортные, у нас их не встретишь. Но я-то специально выбрала те, которые знаю и уже принимала, – отчиталась она как ученица.
– Это были таблетки с таким наименованием отечественного производства или зарубежного?
Катя попыталась припомнить.
– Импортные, точно. Французские вроде. По-русски на упаковке не было написано.
На том конце провода раздался стук клавиатуры.
– Катя, – через секунду вкрадчиво сказал Денисов, – а коробочка какого цвета была, голубенькая или зеленая?
Катя нахмурила лоб.
– Голубая, точно. А что?
– И сколько штук ты выпила?
– Ну две, как обычно, чтобы быстрее подействовало. По инструкции взрослым максимум две можно.
– Можно две – по двести пятьдесят миллиграмм, Катя! А то, что в голубой упаковке импортного производства, содержит тысячу миллиграмм действующего вещества в одной капсуле! Их применяют в стационаре и дают больным после операций для снятия сильного болевого синдрома, под наблюдением врача. А ты выпила две! Это все равно как если бы тебя попросили купить квартиру в пятьдесят квадратных метров, а ты купила пятьсот квадратов! Разницу чувствуешь? Как вообще они оказались у этого олуха-проводника. Ты понимаешь, что во сне у тебя могло остановиться сердце? Отсюда симптомы отравления, сонливость и спутанность сознания. Ну что ты как маленькая, неужели не понимаешь, что, кроме названия, на дозировку смотреть надо?! Сколько прошло времени с момента приема?
– Я не знала… Они так же назывались… Часов десять…
– Что же ты таблетки сразу глотаешь, не посмотрев…
– Я не знала, – всхлипнула Катя. Сейчас ей больше всего хотелось, чтобы ее гладили по голове и жалели, а не отчитывали.
– Считай, что тебе повезло. Острый период наступает обычно быстрее, и, судя по всему, ты его миновала. Активированный уголь есть?
– Да.
– Значит, так. Пять-семь таблеток угля, обильное питье. Можно
