Девочка (не) Джеймса Бонда - Евгения Халь
— Насчет девушек… возможно, какая-то детская травма? Юношеская фантазия? — спросил генерал Плетнев.
— Не возможно, а точно, — кивнул Стальной. — Амин Аль-Ваффа родился в Бейруте. Там много христиан-маронитов, ливанских католиков, принадлежащих к восточно-католической церкви. Когда-то до военного переворота и войны 70-х годов, они были ливанской элитой. Отец Амина готовил его к управлению ведущим в Ливане политическим кланом. Его семья была самой влиятельной в Бейруте. И было понятно, что Амин, как старший сын, унаследует управление, финансовое обеспечение и всю логистику. Вместо этого в семнадцать лет Аль-Ваффа влюбился в девочку-христианку, дочь богатого бизнесмена-маронита, которая жила по соседству. Отец ее был ливанцем, а мать — русской из Питера. Девочка была похожа на мать, милая блондинка. Но ливанская кровь все же взяла свое. При том, что у нее был славянский тип лица, легкая средиземноморская изюминка придавала ей пикантности. Девочка тоже влюбилась в Амина. И они, изображая Ромео и Джульетту ближневосточного разлива, даже попытались сбежать в Европу. Но отец Аль-Ваффы узнал об их планах. Девочку убили. А Амина отец наказал. Так избил, что у него на лице навсегда остался шрам: рассечённая надвое бровь. После этого Амина пытались женить на правильной мусульманке, чтобы породниться с другим влиятельным кланом. Но он дал клятву своей девочке не прикасаться к другим. И сдержал ее. И эта клятва стала основой его могущества. Потому что клятва именем Аллаха священна. И тот, кто держит клятву — великий человек. Официально Аль-Ваффа всем рассказывал, что он поклялся не прикасаться к женщине, пока мир не будет очищен от скверны во имя Аллаха. Это звучало лучше, чем клятва верности женщине. Но неофициально, будучи цельной натурой, он продолжал любить свою эту девочку. Вообще-то клятвы безбрачия очень не поощряются в исламе, так как продолжение рода — священная обязанность каждого мусульманина. Но такая железная последовательность и верность клятве всегда вызывает глубочайшее уважение.
— Не понимаю, — нахмурился генерал Плетнёв. — Он дал клятву к женщинам не прикасаться, но при этом у него были любовницы. Это как?
— Хотите перенять опыт, чтобы обзавестись железной отмазкой для жены, генерал? — промурлыкала Рухама, накручивая прядь черных волос на палец.
Все рассмеялись.
— Он изобрел пару хитростей, — пояснил Стальной. — Об этом мы поговорим позже. С вашего позволения, я продолжу. После смерти своей любимой Аль-Ваффа ушел из семьи и полностью порвал отношения с родней. Он целиком посвятил себя тайной дипломатии. Так как Амин сам не смог породниться с европейским миром, он всю жизнь потратил на то, чтобы между Востоком и Западом был если не мир, то хотя бы равновесие. Это равновесие строится на грязных играх, отмытых деньгах и покореженных жизнях ни в чем не повинных людей. Главная миссия Аль- Ваффы заключается в том, что он — серый кардинал арабского мира. Связующее звено между непримиримыми врагами: Западом и Востоком, а также между официальными политиками и мировым террором. Всем им нужен кто-то очень надежный, чтобы выступал поручителем тайных сделок. Чтобы объединял тех, кто открыто объединиться не может. Для этого нужен неприметный человек, не пойманный на терроре официально и не осужденный за него, но знающий его изнутри. Чтобы за ним не гонялись спецслужбы и наркоконтроль. Человек абсолютно неподкупный. С огромным и незыблемым авторитетом. И вот этот авторитет и есть наша главная проблема. Абсолютно все мировые лидеры, и террористы, и политики, сотрудничают со спецслужбами. В основном, их шантажируют и берут за хвост. Мы находим слабое звено и давим, они соглашаются. Аль-Ваффа ни разу не слил ни грамма информации, потому что поймать его невозможно. Слабого звена нет — к такому выводу пришли все спецслужбы, которые искали к нему подход. Это нереально, такого не бывает, но факт остается фактом. Амин Аль-Ваффа дал клятву посвятить себя делу. И эта клятва дала ему такой авторитет, которого не было ни у кого и никогда, — Стальной разослал всем присутствующим досье Аль-Ваффы.
Участники совещания уткнулись в ноутбуки, внимательно читая документы. Стальной потянулся через стол, подцепил чашку кофе, которая стояла перед Рухамой, и глотнул остывший кофе. Рухама даже не взглянула на свой ноутбук. Она внимательно смотрела на Стального и якобы внимательно слушала. Но Стальной слишком хорошо ее знал. Мысли Рухамы были далеко. И ничего хорошего в них не было. Для него так точно. Видимо, перекусить парой мальчиков ей так и не удалось. Напряжённая поза, нервно сдвинутые колени, слишком прямая спина и застывшие мышцы лица — язык тела Рухамы выражал глубокую обиду и тоску по мужику. Вернее, по некоторым частям его тела. Она покусывала губы и нервно барабанила пальцами по конверту, лежащему перед ней на столе.
Рухама перехватила взгляд Стального, хищно улыбнулась и погладила конверт холеной рукой с изысканным маникюром. На пальце зловеще блеснуло платиновое кольцо, украшенное россыпью черных бриллиантов. Словно невзначай Рухама натянула бумагу конверта, и Стальной понял, что внутри плотная и толстая пачка фотографий. Не к добру это. Нет, не к добру. Рухама всем видом говорила ему:
— Ты продолжай звонить, парниша, а я тебе потом выдам сюрприз.
Что-что, а удивлять Рухама умела. Стальной никак не мог забыть, как пятнадцать лет назад, в Париже, посреди такого же совещания перед совместной операцией нескольких спецслужб, Рухама сцепилась с министром обороны Франции. На свою беду, он усомнился в ее женских чарах. Тогда Рухама встала, при всех — а в кабинете было десять мужиков — сбросила роскошный деловой костюм от "Шанель", осталась в черном белье и черных чулках на широких кружевных резинках. Поднялась на стол, небрежно сбросив документы ногой в черных замшевых "лодочках" на "шпильках". Раздвинула колени на ширину плеч, села на корточки перед министром обороны, нежно взяла его за галстук и выдохнула со своим знаменитым, непонятного происхождения акцентом, от которого у большинства мужчин сразу начиналась Эпоха Возрождения в штанах:
