Изгоняющий бесов. Трилогия - Андрей Олегович Белянин
— Я сразу понял, что вы, почтеннейший, великий даосский наставник, а ваш блохастый (доберман возмущённо округлил глаза) пёс на самом деле служащий вам бес! Он разметал всю шайку за одну минуту. Ему не были страшны ножи и палки, на такую храбрость не способна ни одна собака в Поднебесной!
«Погладь мой зад», — чуть было не сорвалось с языка Гесса, но каким-то чудом он сдержался и позволил себе лишь одобрительный «гавк». Скотина эдакая, я уже почти тебя люблю.
— Учитель, вы шли в деревню?
— Да. — Осторожно касаясь затылка, мне удалось нащупать изрядную шишку.
— Позволено ли будет бедному студенту, не сдавшему сочинение на чиновничью должность, сопровождать вас?
— Валяй, — брякнул я, но быстро опомнился. — Мне говорили, что в этой деревне лютуют бесы. Хотелось бы с ними сразиться.
— О да! — Молодой человек помог мне встать на ноги. — Моё имя Ляо Джань, я пробую писать, но учителя говорят, что мой стиль слишком простонароден, а язык не достоин великих произведений классической китайской литературы.
— «Только-о рюмка водки на столе», — ответил я первым, что вдруг стукнулось в голову.
— О да! — обрадовался мой юный спутник. — Как вы правы! Вино и водка из риса — вот единственные ценители моего скромного таланта. Могу же я отныне называть вас своим наставником?
— Ну, по гамбургскому счету — запросто. Как тебя там, Джеронимо?
— Ляо Джань. Но вы можете называть меня как угодно. Пустой кувшин, дырявая корзина, разваливающаяся бочка, протекающая чаша…
— Что, всё так совсем уж плохо? — не поверил я.
Он только кивнул, опустив глаза.
Верный Гесс потопал рядом, стараясь держаться так, чтобы невзначай подставить загривок под мою ладонь, типа иди и чеши. Но, учитывая, как быстро и строго пёс разобрался с китайскими разбойниками, он, конечно, заслужил благодарность. Тем более что изо всех сил изображал бессловесное животное. Так что ладно, иду и чешу…
Примерно через полчаса мы дошли до небольшой, но вполне себе ухоженной деревушки Улян. Местечко, надо признать, крайне живописное, такие часто рисуют тушью на больших полотнах в японских якиториях Москвы. Знаете, такие чёрно-бело-красные горы, сосны, бурные реки, птицы и кучерявые облака.
На минуточку я вдруг почувствовал странное бурчание в желудке. Хотя чего странного-то, вспомнить бы, когда мы ели в последний раз? Получается, очень давно и не в этом мире. Беда…
Ляо Джань горделиво шёл на шаг впереди нас, размахивая руками и шумно крича на всю (единственную) улицу деревеньки:
— Великий северный даос осчастливил нас визитом! Его личный бес разогнал разбойников банды Сая, он знает тайны будущего, в его руках само время, он творит чудеса, перед которыми отступают даже лисы!
Нам кланялись, нам улыбались, нам махали руками, но, честно говоря, я всё больше и больше хотел есть. Когда на окраине деревни Ляо привёл нас в свой сиротский дом, то единственно съедобным там оказалась рисовая бумага, а пить можно было дождевую воду или тушь.
Мы с доберманом кое-как расселись на потёртых циновках, а господин студент решил, что сейчас самое время нагрузить нас дотошным разбором своих сочинений. Мне приходилось лишь кивать и многозначительно цокать языком.
— А что, если вместо слов «великий Китай» написать «великая китайская земля»? Это лучше? А если в отрывке слово «мать» заменить на «отец», так будет проникновеннее? А как вы думаете, если я напишу «усердие даётся лучшим», мне удастся сдать экзамен в столице?
Мой бедный пёс изо всех сил боролся со сном, но всё равно клевал носом. Я также едва не рухнул на бок, когда вдруг в дверь хижины нудного студента постучали. Вежливо, без нахрапа, но требовательно.
К нам вошёл почтенный старик, в домотканых одеждах, лысый, как арбуз, с такими же зеленоватыми полосками на жёлтом черепе. Как шепнул студент, это был сам староста деревни.
— Великий учитель Фе Ди, — с поклоном начал он, — мне сказали, что вы прибыли к нам, дабы избавить деревню от бесов.
Я нарочито медленно кивнул.
Старик удовлетворённо продолжил:
— Мы все будем рады помочь вам. Бесы живут в полуразрушенном доме учителя Дуй Фу. Они ведут себя совершенно неприлично, шумят по ночам, гремят посудой, поют недопустимые правительством песни, которые ввели бы в смущение самого Конфуция. Можем ли мы надеяться, что вы изгоните их?
Ответом послужило абсолютно неконтролируемое бурчание у меня в желудке.
Староста был умным человеком, поэтому извинился, вышел вон, а буквально через пять — десять минут низко кланяющиеся китаянки стали заносить в дом горячий рис, овощи на пару, тушёное мясо, рыбу без костей, вяленые речные водоросли, жареных насекомых на палочках, а также целую колоннаду алкоголя разного состава и крепости.
Это, наверное, даже хорошо. Просто потому что лично я не очень уверен, что на раз способен разглядеть бесов на трезвую голову. Уж простите, но меня учили именно так! Извечная рашен традишен, проще говоря.
— Ляо, присоединяйся!
— Смиренный ученик не должен вкушать пищу учителя.
— Садись уже! И наливай, что там принесли, хоть попробуем.
Да, если кого не очень устраивает тот факт, что большая часть наших национальных проблем решается через алкогольное расслабление, пусть посмотрит статистику других стран. По потреблению спирта мы в четвертом-пятом десятке! Так что первые места успешно держит Европа, а мы с Китаем сидим на сливовом или абрикосовом вине.
— Староста нижайше просит вас разобраться с бесами, — мягко напомнил икающий студент, когда мы с верным псом практически погрузились в сытый послеобеденный сон.
Я крепко толкнул Гесса в каменный бок и ушиб локоть. Если кто из вас не знает эту (чёрт его побери, больно-то как!) породу, то доберман заслуживает две победные номинации: первое — мистер Элегантность, второе — мистер Несуразность! Как оно одновременно может укладываться в одном и том же псе, решайте сами, но это факт.
— Сделаем всё, что можем, — многозначительно откликнулся я. — Ибо Будды высоки, а трава низка. Но даже небеса порой склоняют облака свои до шапок гор, а значит, любой бес может быть повержен лишь вздохом Будды. Вот только когда Будда вздохнёт, кто знает? Никто. И я не знаю, и вы, и мой пёс, но что нам с того? Ночь темна, зима близко, половин мало…
Как и ожидалось, эта псевдофилософская лабуда сработала на все сто.
Китайский студент замер на миг, а потом бросился на пол, распростёршись у моих ног.
— О-о-оу, великий учитель, могу ли я, грешный глупец, надеяться припасть хотя бы к крупицам вашей бескрайней мудрости?
Доберман неуверенно покосился на нас, словно решая: пора
