Сети Вероники - Анна Берсенева
– А потом? – чуть слышно спросила Алеся. – Потом вы поссорились?
– Почему поссорились?
– Вы же говорите, это воспоминание не есть, а было.
– Не поссорились, а просто жизнь развела. Так бывает. Чаще всего так и бывает. Новая учеба, новая жизнь, это всех разводит по своим дорожкам. Тем более когда медицине учишься, немного остается времени на постороннее общение. Да вы и сами знаете. – Алеся кивнула. – А неделю назад Оля ко мне на работу зашла, – сказал Борис Платонович. – Я ее много лет не видел и с трудом узнал.
«Странно все-таки, – подумала Алеся. – Он хоть и не очень молодой, но и не старый еще. Неужели его одноклассница так постарела, что узнать нельзя?»
– Она больна, – словно расслышав ее мысли, сказал Борис Платонович. – Психика абсолютно расстроена, глаза уплывают, мутные совершенно. Живет в основном по больницам, иногда выходит, пытается куда-то устроиться, но куда в таком состоянии? К нам даже санитаркой взять не могу. Стал у одноклассников узнавать… Оказалось, как только в университет поступила, на первом же курсе вдруг любовь. К какому-то… Из тюрьмы вышел, еще и алкоголик. Забеременела, родила. Учебу пришлось бросить. Обычная в общем-то история, с любой чувствительной домашней девочкой может такое случиться.
– А родители? Неужели не помогли?
– В том все и дело. Мамаша ее как раз в то время нашла себе молодого любовника, отцу устроила развод с разделом имущества. Квартиру профессорскую пришлось продать. У них еще младший сын был, и мамаша вместе с ним почти все себе отсудила. Отец куда-то на окраину переехал, в Шабаны, кажется, а Оля к своему, с позволения сказать, мужу. Тот ее начал бить и вскоре выгнал, как и следовало ожидать. Она с дочкой пришла к отцу – мать сказала, что сама виновата, надо было думать, от кого рожаешь. Вот так. Раздавила ее жизнь.
– И что же теперь с ее дочкой? – растерянно спросила Алеся.
– Отец Олин ее воспитывал, пока мог. Потом умер. Оля в психо-неврологическом интернате. Мать сказала, внучку с такой наследственностью на себя не взвалит. Брат за границей где-то. Девочку в детдом отдали, там и выросла. Что с ней теперь, неизвестно. Оля вчера меня у больницы ждала – попросила денег. Я дал, конечно. Но… Страшно все это, Алеся. Была семья, жизнь, радость, Оля стихи любила, в тетрадку выписывала – и всё в прах. Как не было. Я человек не очень эмоциональный, но из головы это не идет. Спасибо вам, – сказал он.
– Да за что же? – воскликнула Алеся.
– Чудесно действуют ваши глаза. – Борис Платонович улыбнулся. – Как в озеро нырнул. Много у вас в Полесье озер?
Алеся кивнула. Она не знала, что сказать, так жалко ей было и ту несчастную Олю, и… Да, Бориса Платоновича очень было жалко. Не удивительно, что печаль у него в глазах, раз он так сильно все переживает.
– Ну, пойду, – сказал он. – Хорошо, что вас встретил.
Борис Платонович взял Алесю за руку, пожал ее быстро и ласково. И вышел из кафе. Алеся перевела взгляд на тарелку с колдунами. Как это они лежат такие… прежние, нисколько не переменились? Как будто нет той жизни, которую она увидела в глазах Бориса Платоновича.
Но в ней, в ней самой переменилось все. Это произошло так неожиданно, что она не умела это объяснить, только чувствовала. И знала, что прежней ей уже не быть.
Глава 4
Ресторан «Встреча в Москве» Алесе не понравился. Вернее, еда-то понравилась, но она не так сильно любила поесть, чтобы очень уж этому радоваться.
Правда, говорить об этом Виталику она не стала. Он был неплохой человек, занимался программным обеспечением и однажды помог Алесе, когда в ее дежурство на сестринском посту намертво завис компьютер. Она была ему за ту помощь благодарна, так и сказала, а через неделю поняла, что Виталик заходит в отделение терапии как-то чаще, чем раньше, и каждый раз заглядывает к ней в сестринскую или на пост.
Так что его приглашению в ресторан на ВДНХ она не удивилась. И почему же не пойти? Пошла.
В меню было написано, что «Встреча в Москве» возвращает в советское время и представляет кухни народов СССР. Были здесь в самом деле и чебуреки, и украинский борщ, и хинкали, и драники. Виталик почему-то думал, что Алесе именно драников захочется, но она выбрала мурманскую рыбу, объяснив:
– Драников я и дома могу нажарить.
– А ты умеешь? – поинтересовался Виталик.
– Да что там уметь? – улыбнулась Алеся.
Он выглядел погруженным в себя, а когда достал айфон, чтобы проверить звякнувшее сообщение, то по быстрому и радостному выражению его глаз Алеся поняла, как сильно ему хочется поскорее вернуться к своей привычной жизни, которая проходит в виртуальном пространстве и в выходе в реальность нисколько не нуждается. Но ведь все айтишники такие, и ресторан не понравился ей, наверное, не поэтому.
– А потому, что вы чувствуете фальшь, – сказал Игорь Павлович, когда Алеся мельком упомянула, что ела вчера мурманскую рыбу с кус-кусом.
Он спросил, где она это ела, и пришлось рассказать про «Встречу в Москве». Оказалось, он этот ресторан знает.
– Какую фальшь? – не поняла Алеся.
– Фальшь самого посыла – вот такие, товарищи, замечательные были советские рестораны, вот такая в советские времена была прекрасная еда.
– А разве не так? Салат оливье точно был. И чебуреки тоже были.
Он поморщился.
– Не были тоже, а назывались так же. Чебуреки, которые тогда продавались на ВДНХ, не имеют ничего общего с теми, которые подают в этой «Встрече в Москве». Вы тех чебуреков в силу своей молодости просто не ели – на вас и расчет. И интерьеры, которые там выдают за советские, тоже фальшивая декорация, больше ничего. Обман, и не такой уж безобидный. Даже гнусный, я бы сказал.
Алеся вспомнила, что внутри в самом деле было много
