Туфли с дырочками - Виктория Александровна Миско
Они стояли возле лестницы и обнимали друг друга. И где-то в зале три женщины думали о том, что они всегда знали, что Коля будет самым лучшим отцом.
— Мне не важно, сколько людей будет меня любить, Толя, потому что мне достаточно одной твоей любви, — наконец, сказал Коля.
— Лучше перестраховаться, пап, — улыбнулся мальчик.
***
Они вчетвером стояли возле гардероба, когда к ним подошла Александра Савельевна. На ней была всё та же блузка и чёрная строгая юбка.
При виде завуча Толя по инерции сжался и виновато посмотрел на отца. Коля крепче обхватил его ладонь.
— Добрый вечер, — строго кивнула Александра Савельевна и оглядела всех четверых. Её серые глаза дольше остальных задержались на Николае, но она быстро отогнала сентиментальность и просто ещё раз гордо кивнула Толе. — Поздравляю. С победой.
Обычно такие слова говорят с другой интонацией и другим тоном, но Александра Савельевна давно уже не умела по-другому. С того пьедестала, куда она взобралась, пути назад не было.
— Спасибо.
— Спасибо, — в один голос ответили Люба с Дианой.
Коля молчал.
Женщина поправила рукава блузки, поджала тонкие губы и, взглянув куда-то вбок, добавила:
— Конечно это всё равно не позволяет тебе играть в телефон на уроках.
Толя обомлел. Радостный огонёк в его глазах потух, и он почувствовал, как низ живота сковал страх и вина, которую порой так навязывают нам взрослые.
— Что вы имеет в виду? — вдруг так же строго произнёс Коля, продолжая держать руку сына.
— Я имею в виду, что школа — это не место для телефонов.
— Ты играл на уроке? — Коля посмотрел на сына в терпеливом ожидании любого ответа.
— То есть ты… вы сомневаетесь, что я…
— Толя, ты играл на уроке в телефон?
Люба виновато взглянула на Александру Савельевну и потянула мужчину за рукав, но Коля лишь раздражённо дёрнул плечом.
— Подожди.
Толя рассматривал квадратики плитки под ногами. Он знал, что ответить, но женщина, которую в школе все боялись, была так рядом и давила на него своим авторитетом, своей неприступностью.
Толя посмотрел на неё снизу вверх, заметил седые виски и гульку, собранную на макушке. Её скулы двигались так, будто бы про себя она продолжала ругаться и отчитывать, и Толя почти сдался, почти поверил, что провинился.
В кармане его куртки лежал телефон с разбитым дисплеем.
— Толь, — небесно-голубые глаза отца оказались на одном уровне с толиными. Коля положил свободную руку на плечо сына и ещё раз повторил свой вопрос, — ты играл на уроке?
И тогда мальчик еле заметно покачал головой.
Коля выпрямился, строго посмотрел на равнодушную женщину. Он слишком хорошо помнил эту рубашку и это желание быть выше всех.
— Я уверен, что мой сын пользуется телефоном по назначению. И сегодня он получил награду, о которой так долго мечтал. И я не позволю никому портить этот радостный момент.
Люба ахнула. Громкие извинения почти сорвались с её языка, но она не успела.
Александра Савельевна вдруг посмотрела куда-то ей за спину и ехидно улыбнулась.
— Кажется, за вами пришли.
Диана первая заметила его по так знакомой ей позе: понурые плечи, руки в карманах и бегающие глаза. Поза человека, который ещё боится, что его чувства — лишь досадное недоразумение. Она первая увидела, как Люба покраснела и попыталась отыскать за безосновательной радостью повод для гнева. И она вдруг предстала перед Дианой такой искренней, такой ранимой, такой настоящей.
— Ты не виновата, — тихо сказала Диана то ли себе, то ли ей, то ли всем, кто когда-либо любил уже кем-то любимых.
Гриша стоял в дверях школы и смотрел прямо на Любу.
— Спасибо, — вдруг промолвила она, глядя в пол.
Александра Савельевна ухмыльнулась.
— Это у вашего поколения стало нормальным плевать на все ценности ради мимолётной радости. Это у вас влюблённость стала важнее брака! Это всё вы!
Она вперилась в Диану озлобленным взглядом и с отвращением поморщилась.
— Мы просто позволяем себе быть счастливыми, — отозвалась девушка, и её голос был как всегда мягким, принудительно успокаивающим.
— Тьфу ты! — Александра Савельевна повернулась к Коле, и её глаза сузились. — Я всегда знала, что ты будешь хорошим отцом, Коля Фирсов. Но человек из тебя вышел так себе.
Она гордо развернулась и зашагала по коридору в сторону учительской, подальше от шума, подальше от жизни, которая продолжала двигаться к счастью, не спросив у неё разрешения.
Она может быть тоже хотела быть счастливой! Но не позволила себе. И другим не позволит.
Коля присел на корточки и посмотрел на сына, виновато приподняв брови.
— Достаётся тебе от неё?
Толя шмыгнул носом и покачал головой.
— Не особо. Она у нас не ведёт, но недавно она увидела, как я скачивал игру, про которую мне рассказал Савва, — затараторил он. — Там можно быть любым, кем захочешь! Это была перемена, и я искал её в плей-маркете, когда Александра Савельевна…
— Ладно-ладно, — ободряюще хлопнул его по спине Николай. — Толя, я тебе верю.
— … она увидела это, отругала меня. Она так разозлилась!
— Толя!
Мальчик остановился, оторвал взгляд от пола и посмотрел на отца.
— Я тебе верю, слышишь? — его холодные пальцы прикоснулись к щеке сына и смахнули слезу. — Я уверен, что это было очень обидно и даже страшно.
Толя шмыгнул носом.
— Я тебе верю, хорошо?
Коля прижал мальчика к себе и глубоко вдохнул.
— Хорошо?
— Хорошо.
— Мне тоже доставалось от неё в своё время. Но мы ведь её простим?
— Простим, — согласился Толя.
— Когда-нибудь, — добавил мужчина и посмотрел вслед удаляющейся женщине в серой блузке.
В колином детстве в интернате все учителя так одевались, чтобы быть строже, чем они могли себе позволить.
— Что хоть за игра? Покажешь?
Толя потянулся к карману куртки и достал телефон, и Коля хмыкнул, пожал плечами. Он повертел в руке маленький прямоугольник с разбитым экраном и улыбнулся.
Александра Савельевна, «Гром и молния», как звали её ребята в интернате, всё-таки всегда знала, что он будет хорошим отцом. И от этого вдруг всё стало как-то проще, легче, понятнее. Всё будто бы стало, наконец, существовать по-настоящему.
Коля протянул телефон Толе и достал свой.
— Там, значит, можно быть кем захочешь?
Мальчик неуверенно кивнул.
— Давай пока поиграем на моём, а потом, когда починим твой телефон, ты скачаешь игру себе. Идёт?
Чувство вины резко сменилось восторгом. Толя спрятал телефон, радостно посмотрел на отца и, широко улыбнувшись,
