Что за девушка - Алисса Шайнмел
Так вот. Я иногда блюю. Недостаточно, чтобы серьезно сказать, что у меня булимия. Говорю же, самозванка.
Я сегодня чуть не упустила шанс проблеваться, потому что мама решила после ужина поговорить о том, что творится в школе. Оказывается, уже все родители в курсе. Я сидела молча: если отвечу, разговор затянется, а еды с каждой секундой переваривалось все больше, а значит, получится выблевать меньше.
В конце концов я поставила точку, встав из-за стола со словами:
— Майк Паркер просто мерзавец. Он всех нас провел, но нет никакого смысла как-то в этом разбираться. Только мерзавец может бить свою девушку.
И ушла, не высказывая вытекающую мысль, а именно: «Никакая уважающая себя девушка не останется с тем, кто ее бьет». Пофиг, сколько раз он извиняется и обещает больше так не делать, сколько раз говорит, что любит тебя. Пусть я каждый вечер провожу по тридцать (двадцать, пятнадцать, пять — каждый раз по-разному) минут в объятиях моего фаянсового друга и не то чтобы эксперт в вопросах самоуважения, но это знаю даже я.
ЕГО ДЕВУШКА
Есть некоторые плюсы в том, что мои родители прошли через такой тяжелый развод. Один из них — то, что они предпочитают друг с другом не разговаривать. Посредником обычно служу я.
«Скажи маме…»
«Скажи папе…»
«Когда приедешь в следующий раз…»
«Твои оценки за последний месяц…»
Честно говоря, обычно я не считаю это плюсом. Но теперь, когда мне выгодно, чтобы мама знала, а папа нет, я благодарна этой их вражде.
Если папа узнает про Майка, может спросить, почему я не пошла в полицию. Я буквально слышу его голос: «С преступлением должен разбираться не директор».
Вообще, в кино драки в кафе, в спортзале, на парковке всегда разнимает директор. А в следующей сцене оба парня сидят на скамье у него в кабинете, один с разбитым носом, другой с фингалом. Выходит, для директоров это обычное дело.
Хотя, может быть, директор вмешивается потому, что все происходит на территории школы. Тогда это не тот случай. Майк никогда не бил меня в школе.
И обычно в таких ситуациях дерутся оба — ну, кто-то один начал, второй дал сдачи, — но я никогда не сопротивлялась. Может, стоило, но какой смысл? Майк выше меня на голову. Он спортсмен. Он может обхватить пальцами мой локоть, как тугим браслетом.
К тому же в кино речь обычно идет о двух парнях. Иногда о девушках, но я никогда не видела, чтобы дрались парень с девушкой. Ну, если фильм не про супергероев или шпионов.
Папа познакомился с Майком давно, еще до развода с мамой. Мы тогда были просто друзьями, и Майк произвел на него впечатление, — когда я сказала отцу, что мы вместе, он сразу вспомнил, о ком я. Не то чтобы я прямо рвалась сообщить, что у меня появился парень, но пару месяцев назад, когда мы беседовали по телефону и у нас закончились темы для разговора (оценки, погода, мамино раздолбайство), повисла неловкая тишина и папа спросил: «Ну что еще нового? Молодой человек не появился?» Молодой человек. Как будто я какая-нибудь красотка с юга и мы в тридцатых, а не в двадцать первом веке.
Мой папа не из тех, кто может объявиться перед домом Майка с бейсбольной битой, чтобы разбить его машину за любимую дочку. Ну, знаете: «Еще раз коснешься моей дочери, и я тебя укокошу», вот это вот всё. Папа, конечно, разозлится — нельзя сказать, что он ужасный отец, — но, кроме этого, будет в замешательстве. Начнет недоуменно вспоминать, как мы с Майком были влюблены, как рядом с ним я вся светилась (мы все вместе ходили в ресторан, когда папа месяц назад приезжал меня навестить, и он так и сказал: «Ты рядом с ним вся светишься»).
Как и мама, папа поинтересуется, сколько это продолжалось, и если сказать правду, он спросит, почему я так долго молчала. Никто не понимает, что такой вопрос звучит как обвинение: «Почему ты не сказала раньше? Как можно было молчать?» — как будто это я виновата в том, что все тянулось так долго, что все зашло так далеко.
Конечно, папа поддержит мое решение пойти к директору, но в то же время, думаю, ему будет грустно — не только из-за того, что я пострадала, но еще и потому, что потеряла парня, которого, казалось, так сильно любила. А я и правда любила. Может, папа — единственный, кто поймет, что отчасти поэтому я ничего не говорила. Не потому, что боялась того, что сделает Майк, а потому, что была не готова от него отказаться.
А может, папа решит, что я больная, раз хотела остаться с парнем, который меня бьет.
В общем, папа спросит, почему я не пошла в полицию. Он, наверное, и не знает, как мало может в таких случаях сделать полиция. Я вчера погуглила: они максимум выпишут защитное предписание; но мы с Майком ходим в одну школу — как это вообще будет работать? В любом случае, я не из-за этого не пошла в полицию. Я не пошла в полицию, потому что это гораздо серьезнее, чем пойти к директору Скотт. Ограничиться школой показалось мне намного… сдержанней.
* * *
Когда он в первый раз меня ударил, я испугалась, но не удивилась. До того момента я не знала, что можно испугаться и при этом не удивиться. Испугалась, потому что получить пощечину само по себе очень шокирующе; не удивилась, потому что ровно в тот миг, когда это случилось, я поняла, что ожидала ее.
Мы были в комнате Майка — его родители работают, и мы всегда радовались, что нам повезло и можно каждый вечер после уроков проводить вместе (у меня дома тоже никого не было по вечерам, но он никогда не хотел идти ко мне). Родители Майка даже не обеспокоились установить какое-нибудь правило типа не приводить девушек в отсутствие взрослых, потому что прекрасно понимали, что не смогут следить за его соблюдением. У младшего брата Майка, Райана, каждый вечер после школы разные занятия — череда трудотерапевтов и репетиторов, — так что Майку вообще не приходится за ним присматривать.
Комната Майка на втором этаже. У него собственная ванная, совмещенная со спальней.
