Пробуждение… - Павел Николаевич Чумаков-Гончаренко
Ее голова оказалась почти вплотную с моим лицом, и я почувствовал аромат ее русых волос. В лучах утреннего солнца они стали почти рыжими и горели золотым огнем, словно изнутри. Глядя на них я невольно вспомнил огненный столп света и немного ее приобняв, стал припоминать свой сон. Мне вспоминался и ласковый теплый лучик, и причудливый старик, и эта ужасная тьма. Я обнял Оксану еще сильнее, и в какой-то момент мне показалось, что от нее исходило, то самое тепло, которое я ощущал, когда на моей ладони находился солнечный комочек света. Мое сердце вновь наполнилось тоской, и я ощутил некий страх, и ответственность за нее, и в то же время почувствовал ту ответственность, которая лежит на ней. На этом с виду хрупком и беззащитном существе. Признаться на мгновение, я даже смалодушничал, и внутри у меня зашевелилось чувство какой-то благодарности к Небесам, что мне не довелось родиться женщиной. Ведь если вдуматься, у нее в руках ни много ни мало, находятся ключи от самой жизни. Она словно ангел поставленный Богом у ворот бытия, ее роль поистине велика – впускать в мир новые души! В самой женской природе обусловленной ее физиологическими особенностями, есть некая царская печать великого предназначения! И поэтому носить это служение, и звание «Женщина», с нравственной точки зрения, столь же велико и почетно, сколь и невообразимо трудно. Нам мужчинам, конечно же, не дано до конца понять и осознать всей глубины этого служения и поэтому мы сколько угодно можем топтаться возле этого храма материнства, но не можем, не смеем, да и не имеем никаких сил, чтобы суметь войти в него. Это удел избранных! Мы же довольствуемся только тем, что знаем, там происходит нечто недоступное и непостижимое – великое таинство Жизни! Понимая это, смешно слышать о неком равноправии и всеобщей свободе, ибо мы неравны и несвободны по природе. Но к сожалению часто и сами женщины не осознают всей полноты ответственности и власти возложенной на них Самим Творцом. Ведь эта власть требует от женщины нахождения на столь высоком нравственном пьедестале, чтобы всей свое жизнью свидетельствовать и олицетворять не только хранительницу домашнего очага, но и быть хранительницей духовной чистоты всей семьи, а через это и всего народа, всего человечества. Велико ее призвание, невозможно переоценить тот подвиг и тот труд, который несла и несет женщина от появления первого человека и до сего дня, и ту ответственность, которая лежит на ее хрупких плечах. Поэтому-то и необходимо ей, быть может, более чем кому-либо, обладание той глубокой и огромной силой Любви, без которой невозможно достойно нести эту награду, и этот тяжкий и почетный крест – Материнство!
–Ну, что? едем? – спросила Оксана вставая и отстраняясь от меня.
–Да. Едем! – сказал я твердо и решительно поднялся.
Через час мы уже ехали на своем автомобиле по пригороду. Мимо пролетали, то небольшие сельские домики, то виднелись в дали огромные особняки, которые располагались на значительном отдалении от дороги, словно стесняясь своих размеров. А может просто не хотели раздражать и так значительно раздраженную, большую часть русского народа, которому капитализм не принес той свободы и благополучия, о которых так сладко пели, да и по сей день поют его адепты.
–Что-то хмарит, – сказал я волнуясь, глядя на сереющий небосклон.
–А мне все равно! – улыбнулась Оксана. – Лишь бы куда-нибудь ехать!
Когда мы уже почти выехали за город, Оксана прочла вслух надпись на вывеске, которая располагалась над воротами небольшого изъеденного временем двухэтажно здания, во дворе которого располагалось несколько беседок и игровые детские площадки:
–Детский дом «Светлячок». – И хмыкнув, сказала, обернувшись ко мне, – тебе не кажется странным, что детдом расположен на таком отдалении от города? Фактически на отшибе!
–Нет, нисколько! Я даже, наверное, знаю почему.
–Почему? – спросила глядя на меня Оксана, явно заинтересовавшись.
–Чтобы такие мелочи, как совесть не отвлекали нас от самого главного!
–Это отчего? – еще более заинтересовавшись, с неким сомнением в голосе спросила она.
–От погони за удовольствием и деньгами, – презрительно выдавил я.
–Иронизируешь? – улыбнулась она как-то снисходительно.
–Нисколько! Наоборот скорблю…,– и немного подумав, добавил, – хотя знаешь, мне кажется если даже построить детдом на центральной площади нашего города, то и тогда его мало кто заметит! А детей в нем не станет меньше. Ведь мы их не усыновляем не потому что у нас не хватает денег, а потому, что нас самих слишком много! Мы так эгоистичны, что рядом с нами и нашим "Я" уже не остается места для другого человека. И это бывает очень часто, даже с очень близкими и родными людьми. Нам просто приходится терпеть друг друга. Да в принципе мы и терпим-то друг друга чаще всего лишь до тех пор, пока нам это удобно.
–Значит, ты меня терпишь?! – шутливо – возмущенно вскинула брови Оксана.
–Да, но мне это приятно, – ответил я почти серьезно.
–Смотри мне, чтобы я тебе не надоела, – и она, улыбнувшись, откинула голову на спинку кресла блаженно прикрыв свои карие, словно янтарь глаза.
Я вспомнил маленький, светлый комочек и сам не узнавая своего голоса, спросил, боясь услышать отказ:
–А что, может усыновим какую-нибудь кроху, будет нашему малютке братик или сестричка?
–Значит, мне рожать?– бросила она на меня немного удивленный взгляд.
–Конечно, рожать! Как может быть по-другому? Если забеременела, то только рожать!– немного горячась, выпалил я.
–Раньше ты думал по-другому…
–Раньше я и был другим. – Немного подумав, добавил: – Надеюсь, что только раньше.
Оксана немного удивленная, вновь отвернулась и закрыла глаза. Я же чувствуя какой-то тяжкий груз на душе, вновь спросил:
–Ну, так что, усыновляем?
–Посмотрим, – неожиданно спокойно и серьезно сказала Оксана, пожимая плечами и не открывая глаз.
И это «посмотрим» на мгновение сделало меня, почти самым счастливым человеком на Земле, сразу подарив надежду на что-то светлое впереди и я ощутил легкое жжение на ладони. Может хоть как-то можно, что-то изменить?! Ухватился я за эту мысль, как утопающий за соломинку. «Покаяние, это единственное лекарство для души!»– вспомнилось мне неожиданно. Вскоре Оксана уснула, город остался где-то позади, лишь пару раз он мелькнул в зеркалах заднего вида, будто никак не хотел отпускать тех, кто решил хоть на время сбросить его иго со своих плеч. А может и не на время…?! Я обернулся на Оксану, ее голова в пол оборота лежала на спинке кресла, а лицо было так безмятежно и
