Максимилиан Волошин - Неополимая Купина (Стихи о войне и революции)
14 июня 1919 Коктебель
БОЛЬШЕВИК
(1918)
Памяти Барсова
Зверь зверем. С крученкой во рту. За поясом два пистолета. Был председателем "Совета", А раньше грузчиком в порту.
Когда матросы предлагали Устроить к завтрашнему дню Буржуев общую резню И в город пушки направляли, -
Всем обращавшимся к нему Он заявлял спокойно волю: -- "Буржуй здесь мой, и никому Чужим их резать не позволю".
Гроза прошла на этот раз: В нем было чувство человечье -Как стадо он буржуев пас: Хранил, но стриг руно овечье.
Когда же вражеская рать Сдавила юг в германских кольцах, Он убежал. Потом опять Вернулся в Крым при добровольцах.
Был арестован. Целый год Сидел в тюрьме без обвиненья И наскоро "внесен в расход" За два часа до отступленья.
25 августа 1919 Коктебель
ФЕОДОСИЯ
(1918)
Сей древний град -- богоспасаем (Ему же имя "Богом дан") -В те дни был социальным раем. Из дальних черноморских стран Солдаты навезли товару И бойко продавали тут Орехи -- сто рублей за пуд, Турчанок -- пятьдесят за пару -На том же рынке, где рабов Славянских продавал татарин. Наш мир культурой не состарен, И торг рабами вечно нов. Хмельные от лихой свободы В те дни спасались здесь народы: Затравленные пароходы Врывались в порт, тушили свет, Толкались в пристань, швартовались, Спускали сходни, разгружались И шли захватывать "Совет". Мелькали бурки и халаты, И пулеметы и штыки, Румынские большевики И трапезундские солдаты, "Семерки", "Тройки", "Румчерод", И "Центрослух", и "Центрофлот", Толпы одесских анархистов, И анархистов-к 1000 оммунистов, И анархистов-террористов: Специалистов из громил. В те дни понятья так смешались, Что Господа буржуй молил, Чтобы у власти продержались Остатки болыпевицких сил. В те дни пришел сюда посольством Турецкий крейсер, и Совет С широким русским хлебосольством Дал политический банкет. Сменял оратора оратор. Красноречивый агитатор Приветствовал, как брата брат, Турецкий пролетариат, И каждый с пафосом трибуна Свой тост эффектно заключал: -- "Итак: да здравствует Коммуна И Третий Интернационал!" Оратор клал на стол окурок... Тогда вставал почтенный турок -В мундире, в феске, в орденах -И отвечал в таких словах: -- "Я вижу... слышу... помнить стану... И обо всем, что видел, -- сам С отменным чувством передам Его Величеству -- Султану".
24 августа 1919 Коктебель
БУРЖУЙ
(1919)
Буржуя не было, но в нем была потребность: Для революции необходим капиталист, Чтоб одолеть его во имя пролетариата.
Его слепили наскоро: из лавочников, из купцов, Помещиков, кадет и акушерок. Его смешали с кровью офицеров, Прожгли, сплавили в застенках Чрезвычаек, Гражданская война дохнула в его уста... Тогда он сам поверил в свое существованье И начал быть.
Но бытие его сомнительно и призрачно, Душа же негативна. Из человечьих чувств ему доступны три: Страх, жадность, ненависть.
Он воплощался на бегу Меж Киевом, Одессой и Ростовом. Сюда бежал он под защиту добровольцев, Чья армия возникла лишь затем, Чтоб защищать его. Он ускользнул от всех ее наборов -Зато стал сам героем, как они.
Из всех военных качеств он усвоил Себе одно: спасаться от врагов. И сделался жесток и беспощаден.
Он не может без гнева видеть Предателей, что не бежали за границу И, чтоб спасти какие-то лоскутья Погибшей родины, Пошли к большевикам на службу: "Тем хуже, что они предотвращали Убийства и спасали ценности культуры: Они им помешали себя ославить до конца, И жаль, что их самих еще не расстреляли".
Так мыслит каждый сознательный буржуй. А те из них, что любят русское искусство, Прибавляют, что, взяв Москву, они повесят сами Максима Горького И расстреляют Блока.
17 августа 1919 Коктебель
СПЕКУЛЯНТ
(1919)
Кишмя кишеть в кафе у Робина, Шнырять в Ростове, шмыгать по Одессе, Кипеть на всех путях, вползать сквозь все затворы, Менять все облики, Все масти, все оттенки, Быть торговцем, попом и офицером, То русским, то германцем, то евреем, При всех режимах быть неистребимым, Всепроникающим, всеядным, вездесущим, Жонглировать то совестью, то ситцем, То спичками, то родиной, то мылом, Творить известья, зажигать пожары, Бунты и паники; одним прикосновеньем Удорожать в четыре, в сорок, во сто, Пускать под небо цены, как ракеты, Сделать в три дня неуловимым, Неосязаемым тучнейший урожай, Владеть всей властью магии: Играть на бирже Землей и воздухом, водою и огнем; Осуществить мечту о превращеньи Веществ, страстей, программ, событий, слухов В золото, а золото -- в бумажки, И замести страну их пестрою метелью, Рождать из тучи град золотых монет, Россию превратить в быка, Везущего Европу по Босфору, Осуществить воочью Все россказни былых метаморфоз, Все таинства божественных мистерий, Пресуществлять за трапезой вино и хлеб Мильонами пудов и тысячами бочек -В озера крови, в груды смрадной плоти, В два года распродать империю, Замызгать, заплевать, загадить, опозорить, Кишеть, как червь, в ее разверстом теле, И расползтись, оставив в поле кости Сухие, мертвые, ошмыганные ветром.
16 августа 1919 Коктебель
VI. У С О Б И Ц А
ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА
Одни восстали из подполий, Из ссылок, фабрик, рудников, Отравленные темной волей И горьким дымом городов.
Другие -- из рядов военных, Дворянских разоренных гнезд, Где проводили на погост Отцов и братьев убиенных.
В одних доселе не потух Хмель незапамятных пожаров, И жив степной, разгульный дух И Разиных, и Кудеяров.
В других -- лишенных всех корней -Тлетворный дух столицы Невской: Толстой и Чехов, Достоевский -1000
Надрыв и смута наших дней.
Одни возносят на плакатах Свой бред о буржуазном зле, О светлых пролетариатах, Мещанском рае на земле...
В других весь цвет, вся гниль империй, Всё золото, весь тлен идей, Блеск всех великих фетишей И всех научных суеверий.
Одни идут освобождать Москву и вновь сковать Россию, Другие, разнуздав стихию, Хотят весь мир пересоздать.
В тех и в других война вдохнула Гнев, жадность, мрачный хмель разгула, А вслед героям и вождям Крадется хищник стаей жадной, Чтоб мощь России неоглядной Pазмыкать и продать врагам:
Cгноить ее пшеницы груды, Ее бесчестить небеса, Пожрать богатства, сжечь леса И высосать моря и руды.
И не смолкает грохот битв По всем просторам южной степи Средь золотых великолепий Конями вытоптанных жнитв.
И там и здесь между рядами Звучит один и тот же глас: "Кто не за нас -- тот против нас. Нет безразличных: правда с нами".
А я стою один меж них В ревущем пламени и дыме И всеми силами своими Молюсь за тех и за других.
21 ноября 1919 Коктебель
ПЛАВАНЬЕ
(ОДЕССА--АК-МЕЧЕТЬ. 10--15 МАЯ)
Поcв. Т. Цемах
Мы пятый день плывем, не опуская Поднятых парусов, Ночуя в устьях рек, в лиманах, в лукоморьях, Где полная луна цветет по вечерам.
Днем ветер гонит нас вдоль плоских, Пустынных отмелей, кипящих белой пеной. С кормы возвышенной, держась за руль резной, Я вижу, Как пляшет палуба, Как влажною парчою Сверкают груды вод, а дальше Сквозь переплет снастей -- пустынный окоем. Плеск срезанной волны, Тугие скрипы мачты, Журчанье под кормой И неподвижный парус...
А сзади -- город, Весь в красном исступленьи Расплесканных знамен, Весь воспаленный гневами и страхом, Ознобом слухов, дрожью ожиданий, Томимый голодом, поветриями, кровью, Где поздняя весна скользит украдкой В прозрачном кружеве акаций и цветов.
А здесь безветрие, безмолвие, бездонность... И небо и вода -- две створы Одной жемчужницы. В лучистых паутинах застыло солнце. Корабль повис в пространствах облачных, В сиянии притупленном и дымном.
Вон виден берег твоей земли -Иссушенной, полынной, каменистой, Усталой быть распутьем народов и племен.
Тебя свидетелем безумий их поставлю И проведу тропою лезвийной Сквозь пламена войны Братоубийственной, напрасной, безысходной, Чтоб ты пронес в себе великое молчанье Закатного, мерцающего моря.
12 июня 1919 Коктебель
БЕГСТВО
Поcв. матросам М., В., Б.
Кто верит в жизнь, тот верит чуду И счастье сам в себе несет... Товарищи, я не забуду Наш черноморский переход!
Одесский порт, баркасы, боты, Фелюк пузатые борта, Снастей живая теснота: Канаты, мачты, стеньги, шкоты...
Раскраску пестрых их боков, Линялых, выеденных солью И солнцем выжженных тонов, Привыкших к водному раздолью.
Якорь, опертый на бизань, -Бурый, с клешнями, как у раков, Покинутая Березань, Полуразрушенный Очаков.
Уж видно Тендрову косу И скрылись черни рощ Кинбурна... Крепчает ветер, дышит бурно И треплет кливер на носу.
То было в дни, когда над морем Господствовал французский флот И к Крыму из Одессы ход Для мореходов был затворен.
К нам миноносец подбегал, Опрашивал, смотрел бумагу... Я -- буржуа изображал, А вы -- рыбацкую ватагу.
Когда нас быстрый пулемет Хлестнул в заливе Ак-Мечети, Как помню я минуты эти И вашей ругани полет!
Потом поместья Воронцовых И ночью резвый бег коней Среди гниющих Сивашей, В снегах равнин солончаковых.
Мел белых хижин под луной, Над дальним морем блеск волшебный, Степных угодий запах хлебный -Коровий, влажный и парной.
