Игорь Ефимов - Новгородский толмач
Среди книг, прошедших через наши руки, много было интересных и поучительных. Доводилось нам уже переписывать и жития местных святых, и истории военных походов и битв, и повесть о том, как московский князь Дмитрий в прошлом веке разбил татар на берегу Дона, и другую повесть, как год или два спустя татары оправились и их хан Тохтамыш захватил и сжег Москву, перебив и угнав в рабство русских людей видимо-невидимо.
Но больше всего меня заинтересовала книга о строении земли и человеческого тела, составленная, видимо, из переводов с греческого, из отрывков медицинских трактатов знаменитого Гиппократа и прославленного Галена. В ней описаны четыре стихии, из которых состоит мир - огонь, воздух, земля, вода, - и объяснено, как они соотносятся с четырьмя главными веществами нашего тела: кровью, мокротой или флегмой, красной желчью и черной. Автор полагает, что черты характера человека определяются именно этими четырьмя веществами.
У детей характер пылкий и податливый - это под влиянием крови, и потому они то играют, то смеются, и когда плачут, быстро утешаются. У юношей же характер пылкий и страстный - под влиянием красной желчи, и потому они быстры и вспыльчивы. У зрелых мужей характер сухой и холодный - под влиянием черной желчи; они суровы и тверды, и когда гневаются, утешаются с трудом. У старцев же характер холодный и податливый - под влиянием мокроты; потому они печальны и дряхлы, медлительны и забывчивы, а когда сердятся, то надолго.
Что Вы обо всем этом думаете? Не кажется ли Вам, что автор любит прыгать от частного к общему еще больше, чем я? Откуда же берутся тогда столь разные по характеру дети, какими были мы с Гретой? И столь разные юноши, что одни идут в воины, другие - в торговые дела, а третьи - в монахи? И столь разные мужи, как Алольцев и отец Денис? И столь разные старики, как епископ Бертольд и мой отец?
Упомянутый мною отец Денис - давнишний друг семейства Алольцевых и Корниенковых, он крестил в Новгороде их детей. (После сына Людмила родила еще дочь, которая умерла во младенчестве.) Недавно он получил церковный приход во Пскове, но, возможно, ему придется вернуться в Новгород, потому что псковичи решили прогонять из церквей всех овдовевших попов. Кажется, это первый русский, который готов беседовать со мной - католиком - о вопросах веры. Я спросил его, не боится ли он. Ведь это строго запрещено церковными постановлениями. А вдруг я донесу? Он усмехнулся и сказал:
- В свое оправдание я заявлю, что пытался обратить тебя в православие.
На самом деле ничем таким он не занимается. Ум у него на редкость открытый, и он хорошо осведомлен об истории споров между восточными и западными христианами. Дал мне прочесть большое послание киевского митрополита Иоанна Второго Папе римскому Клименту Третьему, отправленное аж четыре века тому назад, в котором митрополит разъясняет позицию православных (так вероотступники именуют себя) по шести спорным вопросам.
Я, конечно, пощажу Вас и не стану мучить всеми этими богословскими мудрствованиями. Но помните тот случай, когда Вы, по поручению нашего священника, готовили тесто для церковных облаток, а я, играя на столе, опрокинул солонку? И как Вы испугались, что соль попадет в тесто, и огорчились? Так вот русская женщина испугалась бы обратного - если бы у нее не оказалось соли для теста. И этот вопрос - каким хлебом причащаться, пресным или соленым - разделяет две церкви вот уже пять веков.
Православные указывают на то, что в Евангелии употреблено слово "хлеб", а не "опресноки". Что опресноки - это еврейский пасхальный обычай, от которого Христос отступил. Я указал отцу Денису на то, что это может быть ошибкой перевода с оригинала. Что в их тексте, совсем рядом, есть уж точная ошибка: сказано, что Христос обмакнул опреснок в "блюдо", когда во всех старинных рукописях говорится в "солило". Он же привел такой аргумент: евреи едят пасху стоя, а Христос с учениками во время Тайной вечери "возлежали". Что, по его мнению, подтверждает желание Спасителя нашего отказаться от еврейских обычаев и обрядов. И тут я не знал, что возразить.
Дорогая фрау Урсула! Только Вам решаюсь я передавать содержание этих бесед. Поделиться своими сомнениями с нашим преподобным епископом я не посмею. Вдруг окажется, что на каком-то из Вселенских соборов этот вопрос уже разбирался и был решен! Я просто боюсь в очередной раз обнаружить бедность своих познаний в церковной истории. А уж коснуться наших споров о безбрачии священников - побоюсь тем более.
Что я могу сказать отцу Денису, когда он мне читает из 1-го послания святого апостола Павла Тимофею (3:2): "Епископ должен быть непорочен, одной жены муж..."? Или оттуда же (3:12): "Диакон должен быть муж одной жены, хорошо управляющий детьми и домом своим". "Если основатель Церкви Христовой, святой Павел, принимал иерархов женатых, кто мы такие, чтобы отменять это?" - говорит отец Денис.
Конечно, я всем сердцем согласен с правилами нашей Святой Католической Церкви, запрещающей священникам вступать в брак. Но, одно дело - правило, другое - живой человек. Когда видишь перед собой достойного, умного, глубоко верующего священнослужителя, трудно отнестись к нему с презрением и осуждением только за то, что он состоял в браке. Отец Денис очень любил свою жену, она умерла недавно во время родов.
Хотите в заключение - "уличный, с первого взгляда" - портрет отца Дениса? Извольте. Главное впечатление: этот человек смотрит на мир и на тебя из окошка. Смотрит с большим интересом, с участием, с желанием понять, помочь. Чуть ли не прижимается порой щекой к стеклу, чтобы разглядеть получше, заглянуть за край рамы. Но остается при этом всегда внутри дома. Внутри дома своей души. Немного даже стыдится того, что он всегда - в укрытии. Сочувствует тем, кто снаружи - под ветром, дождем, морозом, жарой. Не понимает часто, почему люди не прячутся под его крышу, в его душевный приют. Готов пустить всех. Но того, что гонит людей наружу - под бурю и стужу и огонь, - понять не может.
На этом позвольте мне закончить, моя бесценная фрау Урсула. Боюсь, я наскучил Вам этими богословскими диспутациями. Пишите мне о своей жизни, о городских новостях и сплетнях, об успехах моей любимицы Греты. Как я хотел бы послушать ее игру на лютне! Когда наш преподобный епископ решит отозвать меня отсюда, мое сердце вздрогнет от радости при мысли о скором свидании с вами обеими.
С. З.
Эстонский дневник
Верую, Господи! Верую. Верую в Тебя Единого. Люблю Тебя всем сердцем.
Дьявол. Враг рода человеческого. Сатана. Не верю. Не могу. Какой еще дьявол? Кто он? Что он может?
Господь всесилен. Он Царь. Над всем сущим. Дьявол - не царь. Тогда кто он? Наместник? Наместник в царстве зла? Послушный наместник? Слуга?
Послушный - кому? Приказу? Чьему приказу? Кто приказал? Господь?
Страшно. Помыслы. Гордыня ума. Смирись перед тайной. Дьявол смущает. Путает мысли. Сам? Или по приказу? Испытание. Соблазн.
Испытание Иова. Восславит или проклянет Господа? Ведь Иов отрекся. Сказал: "Не хочу знать души моей". Но Господь оправдал его. Вот тайна!
Господи, помоги. Хочу любить. Только Тебя. Зла нет. Зла нет в Тебе. Должен быть дьявол. Царь зла. Не Ты, не Ты!
Помоги! Господи, помоги! Верить. Дай поверить. Поверить в дьявола. Помоги мне. Дай веру. Верить. Верить хочу. Сатана. Враг рода человеческого. Тебе не подвластный. Дьявол искушающий. Погубитель душ. Спаси и помилуй от него. Ты - не он.
Вот он. Он здесь. Берег реки. Река Сороть. Деревня на холме. Кусты бузины. Смотрю. Вижу его сквозь кусты. В новом облике. Девица из деревни. Одна, две, три. Много.
Потом она. Она тоже приходит. Одна, без мужа. Они смеются. Смеются и пляшут. Пляска. Хоровод. Венки. На головах венки.
Я смотрю. Я вижу. Я проклят.
Берег. Трава. Рубашки. Всюду. Рубашки на траве.
Плеск. Плеск воды. Визг, брызги, шлепки.
Я не вижу. Я закрыл глаза. Я заткнул уши.
Потом тишина. Никого нет. Рубашек нет. Дьявола нет.
Спускаюсь. Иду к воде. Вхожу. Вхожу по грудь. Пью. Пью воду. Вода ее омовения.
Приворожить. Приворотный. Пью приворотную воду.
Венок плывет. Ее венок. Ромашки и васильки.
Пью воду. Дьявол во мне.
Спасенья не будет.
Он во мне.
Глава 4. В доме Борецких
Его преосвященству епископу Любекскому,
из Новгорода, март 1470
(латынь)
Преподобный отец Бертольд, учитель и благодетель!
С прискорбием узнал я о том, что торговый корабль, отплывший из Ревеля, попал в бурю и в полуразрушенном виде был выброшен на берег. Скорее всего, мое предыдущее послание сейчас изучают изумленные селедки на дне Балтийского моря, или оно блуждает по волнам в бочонке с воском, выпавшем через пробоину в борту. В этом письме я позволил себе описать свои впечатления от жизни в псковской деревне Савкино, принадлежащей моему хозяину Алольцеву. Возможно, я был в нем слишком многоречив и многословен, так что не стоит и тужить об этой пропаже. Повторю лишь вкратце то, что кажется мне существенным: отличия Вольного Пскова от других русских княжеств и городов.
