Михаил Кураев - Жребий No 241
Становится скучноватенько жить здесь, скука эта испытывается всеми. Уж скорее бы ехать дальше! Но когда поедем, никто не знает. Говорят, что в начале Марта сядем на железную дорогу. Слух о том, что китайцы разрушили полотно жел. дороги, не подтвердился; мы не едем дальше просто потому, что на Кит. ж.д. не хватает вагонов, и она не успевает перевозить следующие войска. Думаю во всяком случае, что когда ты получишь это письмо, нас здесь уже не будет. О войне мы здесь знаем вероятно меньше, чем вы в Москве. Газеты приходят поздно; телеграммы получаем только чисто служебные. А что происходит на театре войны — неизвестно. Конечно доходят и до нас вести о происходящем там, но чисто случайными путями. В конце концов наше житье здесь сводится к одному: сидим у моря и ждем погоды.
Как ты там поживаешь, моя ненаглядная деточка? Как бы хотелось увидеть тебя, расцеловать!.. Твоя телеграмма порадовала меня тем, что ты здорова. Сегодня я послал тебе вторую телеграмму. Прости, моя дорогая, что в первой телеграмме я уплатил ответ только за 10 слов. Сегодня я был на почте, но сделал не совсем так, как хотел. Я хотел оплатить ответ в 50 слов; оказалось, что можно посылать телеграмму с оплаченным ответом только в 30 слов. Обо мне ты не беспокойся: всегда, когда можно будет, я буду писать тебе и посылать телеграммы. Со дня отъезда я почти каждый день строчил тебе и надоел, вероятно, не сообщая ничего интересного.
Всегда с удовольствием пишу тебе; другим же как-то не хочется и писать. Если случайно увидишься с дядей (хотя это вряд ли может быть) поделись с ним свежими новостями обо мне.
Тебе, моя милая, славная, дорогая Кароля, шлю мой душевный привет и искреннее пожелание здоровья и всего всего наилучшего.
Весь навсегда твой
Н. Кураев.
Унижение и подавление личности…
Наверное, дед не читал «Философских писем» Вольтера, иначе бы он знал, что всякого человека, свободного от феодальных предрассудков, все эти лживые и льстивые заверения «покорных слуг»: «Ваше высочество», «Превосходительство», «Преосвященство» — должны смешить; ему же было стыдно.
Я не называ деда по имени в силу особенностей исторических обстоятельств и верного им повествования.
Судите сами, дед — Николай, и царь — Николай, оба женаты, и оба женаты на немках, женаты по любви, царь ждет пятого ребенка, и у деда будет пятеро, оба воюют с Японией, потом так же будут воевать и с Германией, так что есть опасность сбить читателя, запутать, где какой Николай, где какая немка. Но при означенном сходстве надо сказать и о различиях, и не столько в социальном положении, сколько в их отношении не просто к людям, а именно к человеческой жизни. Для государя, если речь шла не о своих детях, родственниках и людях близких, человеческая жизнь была понятием скорее математическим. Дедом же человеческая жизнь понималась, надо думать, прежде всего как объект защиты.
Несколько отличным было у них, как мне кажется, и отношение к своим профессиональным обязанностям, да и взгляды на существенные вопросы. Например, дед терпеть не мог «домино», а государь терпеть не мог земство.
Земство и всякие представительные собрания и организации, посягающие на вмешательство во власть, вызывали у природного самодержца такое же отвращение, как у деда военщина. Зато военным царь как раз благоволил, да и сам был целым полковником. История борьбы царя с земством и представительными органами, история его борьбы с Думой, могли бы заполнить целую комнату в подвале особняка Ипатьева в Екатеринбурге. А ведь земство, как опыт народного, достаточно представительного самоуправления, предшествовало опыту Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Доверься государь совету людей ему близких, разумных, зла ему не желавших, может быть и до Советов дело бы не дошло. Но царь, такой мягкий, добрый, чадолюбивый и незлобивый, был, к сожалению, и подозрителен, и упрям, и лукав. Важнейшие государственные вопросы, в первую очередь, рассматривались с точки зрения интересов семьи, и поэтому домашние мнения перевешивали, как правило, все прочие мнения. Весь Кабинет министров был за введение земцев в Государственный совет, хотя бы символически, один обер-прокурор Победоносцев был против, так царь не только поддержал этого кощея, но, чтобы провалить идею, привел на следующее заседание равных себе в родовитости и умственной силе дядю Владимира, дядю Алексея, дядю Сергея, величайших князей, семья встала стеной, и земцев к Госсовету не подпустили. Тема для диссертации: «Правление государством как семейный промысел».
Матушка царя, дочка Датского короля, Мария Федоровна, гневалась на членов Кабинета министров, пытавшихся примирить царя с мыслью о земстве: «Эти свиньи заставляют моего сына делать бог знает что…»
Вот она — королевская кровь!
Чтобы матушку не огорчать, делая «черт знает что», государь в один день подписал три взаимоисключающие документа по одному вопросу, о выборном представительстве. Следом за Высочайшим рескриптом подписывается Высочайший указ, покрываемый, в свою очередь, Высочайшим же манифестом, и весь вопрос с представительством подданных всего лишь в законосовещательных органах становится запутанным настолько, что решать, как действовать по рескрипту, указу или манифесту мог только сам государь, опираясь на волю и мудрость жены, свояченицы, дядей, теток, а потом еще и «Божьего человека из Тобольской губернии». И хотя свояченица неистово заклинала: «Мой милый Ники… Бог благословил тебя редким умом, так доверяй же своим собственным суждениям! И Он вразумит тебя быть жестким, и очень жестким!», — в конце концов, государь подпишет бумагу, подготовленную для него «свиньями», но на дворе уже будет полыхать революция, пока еще первая.
Почему так много именно о земстве? Да, дед был земским врачом, от земства строил больницу, видел в земцах своих товарищей, деятельно и бескорыстно служащих обойденным царской милостью гражданам.
А вот некоторые замечания деда по поводу положения солдат, казаков, нижних чинов, как их именуют в армии, обнаруживают его крайнюю наивность. Если бы он знал, к примеру, что треть личного состава крепости Кронштадт состояла даровой прислугой у офицеров и их семей, его не очень-то удивило бы обращение с нижними чинами как с вещью. Удастся ли ему постоять за бесправных, увидим, а пока ему самому приходится защищаться от господ с гипертрофией военной косточки.
А жизнь шла своим чередом.
В Порт-Артур прибыл вице-адмирал Степан Осипович Макаров, подавший записку накануне нападения японцев на порт-артурскую эскадру о необходимости принять срочные предупредительные меры. Попечитель морского министерства великий князь, генерал-адмирал Алексей Александрович резолюцию: «Хранить весьма секретно, копий не снимать» благословил и спрятал доклад под сукно. Предупредительные мероприятия могли быть «неправильно поняты японцами и стать поводом к нападению».
Выведенный из строя в первый день войны первоклассный броненосец «Ретвизан» сняли наконец с мели у входа в гавань и отвели на внутренний рейд. Пополнили список погибших кораблей подорвавшийся на своих же минах минный заградитель «Енисей» и героически дравшийся до последнего матроса эскадренный миноносец «Стерегущий».
Государем был принят шесть лет пробывший в ранге военного министра генерал от инфантерии А. Н. Куропаткин, отправляющийся на Дальний Восток, чтобы взять на себя командование армией. В последние годы на маневрах Куропаткин стяжал славу выдающегося военачальника.
Назначен новый военный министр В. В. Сахаров, тоже генерал-адъютант и тоже генерал от инфантерии. В министрах пробудет недолго, до ноября следующего года, японцев не победит, а голову сложит в Саратове, куда будет послан на усмирение крестьянских беспорядков.
Не знает своей судьбы и армада боевых кораблей, спешно достраивающаяся на петербургских верфях. Государь лично осмотрел ударные броненосцы «Бородино», «Орел» и флагманский броненосец «Князь Суворов». В эти же дни осмотрен транспорт «Камчатка» и крейсер «Олег». На всех этих кораблях утром 14 мая 1905 года в кают-компаниях офицеры будут пить шампанское за здоровье Его Величества и Ея Величества в честь девятой годовщины со дня коронации, обогатившей русский лексикон страшненьким словом «ходынка», сегодня к этому слову прибавится еще и «цусима».
Приближалась Пасха.
А у католиков она уже наступила.
Ст. Борзя. 1904. Марта 15.
Христос Воскресе!
Мой дорогой ангел Кароля!
Думая, что ты получишь это письмо уже на Праздниках, я поздравляю тебя, твоих родителей и всех Ваших с Великим Праздником! От всей души желаю тебе и всем Вам полного здоровья, благополучия и счастья!
