Владимир Санин - За тех, кто в дрейфе !
- А вы где спать будете?
- Не твоя забота, шагай, шагай!
Поужинав, Филатов постелил себе в кухне на полу, улегся и долго не мог заснуть. Ныла челюсть, мешал полувыбитый зуб, и никак не проходило возбуждение после нежданного и опасного происшествия. Лежать на пальто было жестко и неудобно, и он злился на девчонку, из-за которой не отдохнет как следует. Зал им поздно дают, шастают по ночам, и поэтому люди должны в больницах лежать, хотя не люди, поправил себя Филатов, а подонки, особенно этот, с глазами навыкате, рыжий, с кулаком, что свинчатка...
Когда в половине седьмого Филатов проснулся от звонка будильника, в дверях кухни, одетая, стояла Надя. Теперь она выглядела куда уверенней, и Филатов еще раз отметил, что девчонка складненькая и что ей очень идет короткая юбка.
- Не выспались? - сочувственно спросила Надя.
- Ерунда. - Филатов встал и натянул брюки. - Извиняюсь,
- Так я пошла, - глядя чуть в сторону, сказала Надя.
- Будь здорова, крошка. - Филатов кивнул и поставил на плиту чайник.
- Могли бы хоть чашку чаю предложить... спаситель!
- Считай, что предложил. Только мне некогда, сама пошуруй в холодильнике.
Филатов пошел в ванную.
- Не очень-то вы любезны.
Филатов остановился и положил руку ей на плечо.
- Послушай, крошка, я в кавалеры не набивался и с цветами тебя не караулил. С чего мне расшаркиваться? Шуруй.
Вернувшись через несколько минут на кухню, он увидел на столе тарелку с бутербродами, чашки с кофе и одобрительно кивнул.
- Молодец, крошка.
- Убедительно прошу вас отныне не называть меня этим дурацким словом!
- Почему это "отныне"? - весело удивился Филатов, осторожно откусывая от бутерброда. - Ты что, жизнь со мной собралась вместе прожить?
- А разве вы после всего не захотите больше со мной встретиться?
Филатов присвистнул.
- После чего это - "всего"? После того, как я на полу, как собака, дрых?
- Если б захотели, легли бы на диване.
- Спасибо за разрешение. Тебе сколько лет?
- Девятнадцать.
- А мне двадцать три. Можешь не "выкать".
- Ты всегда так поздно работаешь?
- А что?
- Заходил бы тогда за мной, у меня четыре раза в неделю тренировки в одиннадцать вечера кончаются.
Филатов развеселился.
- А на кой черт мне это надо?
Надя поджала губы.
- Конечно, можешь и не заходить. Найдется еще кто-нибудь, можешь быть уверен.
- Ну, допустим, зайду. А дальше что?
- Проводишь до общежития.
- Исключительно интересно!
- А в воскресенье можешь пригласить в кино.
- Потрясающая перспектива! - С каждой минутой Надя все больше забавляла Филатова.
- А что тебе еще надо?
- Мне надо, - таинственным шепотом сообщил Филатов, - немедленно, не сходя с места, тебя поцеловать!
- Рано. - Надя торопливо встала, сполоснула в мойке чашки. - Но если не будешь очень торопиться, шансы у тебя есть!
Так в жизнь Филатова вошла та самая "художественная гимнасточка". С их встречи прошло уже четыре года. Надя закончила институт и сама тренировала малышек в спортивной школе, трижды провожала Филатова в экспедиции и встречала его, а до загса дело никак не доходило. Филатов оказался бешеным ревнивцем, устраивал сцены, Надя бежала за помощью к Барминым, и следовало пылкое примирение, но ненадолго. Раз десять они уже расставались навсегда, и столько же раз Филатов, как побитая собака, возникал у дверей спортивной школы.
- Ну что мне с ним делать? - хныкала Надя.
- Бить, - советовал Бармин. - Бить смертным боем, а потом обливать ледяной водой. Три раза в день по десять минут после еды.
- Меня нужно брать лаской, - возражал Филатов. - Нежностью.
- Из-за него я отказалась от чемпионата города! Старшего тренера он обозвал "блудливым козлом" и пригрозил сдать в утиль, если он до меня дотронется.
- И сдам, - пообещал Филатов. - Чего он хватает за ноги?
- Но ведь я гимнастка. Это его работа.
В другой раз Бармин насел на Филатова:
- Ну, чего ты тянешь? Не говори потом что я не предупреждал: останешься на бобах!
- Красивая она очень, - вздохнул Филатов. - Не для меня.
- Брось, ты тоже не лыком шит. Скажем прямо, рожа, глаза разбойничьи, но именно эта дикость и нравится женщинам. Ведь любишь?
- Вопрос! Только... зыркают на нее, гады. Не могу, руки чешутся.
- И хорошо, что зыркают! - заорал Бармин. - Гордись этим, осел! Пиши ей стихи! Могу даже подсказать первую строчку: "Я помню чудное мгновенье".
В результате такой интенсивной обработки наступил длительный сравнительно мирный период, однако у Нади неожиданно заболел отец и она уехала к нему сиделкой, и Филатов опять ушел в дрейф, не расписавшись. Но фотокарточку Нади на сей раз впервые поставил, не таясь, на тумбочку у своих нар, о чем Бармин не замедлил сообщить Нине, а та поделилась важной новостью с Надей, важной потому, что по традиции полярник вешает или ставит у постели фотокарточки только жены или невесты.
Несмотря на то, что перед дрейфом старые недруги Дугин и Филатов по требованию Семенова обменялись рукопожатием, их отношения теплее не стали. Работали они согласно, повода для ссоры не искали, но своего напарника Филатов по-прежнему не любил: словами простил, но душою простить не мог и не верил его дружелюбию ни на грош. Дугин же, очень ценивший мир и согласие с теми, кого почитал ровней или посильнее себя, подчеркнуто уступал в мелочах, входил в домик на цыпочках, когда Филатов спал, но в друзья не лез и разговоров по душам не заводил.
Время стирает острые углы, обтесывает человека, и с годами из суждений Филатова о людях исчезала легковесная размашистость, он становился терпимее и удерживался, как учил его когда-то Гаранин, от односторонних оценок: то накапливался жизненный опыт. Филатов взрослел. Если раньше, невзлюбив кого-либо, он видел его лишь в одном цвете, то теперь в том же Дугине он стал уважать редкостную даже для полярника отдачу в работе, чего не желал замечать раньше; еще признал за Груздевым право на скрытность и некоторое высокомерие, не потому что тот был умнее других (Бармина и Семенова, например, Филатов ставил выше), а потому, что держал себя Груздев с достоинством, голову ни перед кем не гнул, самой черной работы не чурался и вообще оказался хорошим парнем: по своей охоте предложил Филатову заниматься с ним физикой и без всяких скидок, но доброжелательно, разбирал его стихи. Теперь Филатову было стыдно, что поначалу он третировал безответного тихоню Рахманова, а ведь какой отменный метеоролог оказался. А вот Непомнящий, перворазрядник-боксер и балагур, которого с первого же знакомства Филатов сразу определил в кореши, с течением времени нравился ему значительно меньше: когда строили аэродром и Семенов каждому давал норму, этот здоровый малый быстро расчищал свой участок и старался тихо улизнуть.
Но лишь в одном случае Филатов дал волю чувствам и, не поддаваясь уговорам и даже личной просьбе Семенова, со всем пылом возненавидел аэролога Осокина.
С первого взгляда!
Когда они впервые встретились на береговой базе, Филатов остолбенел: да ведь это тот самый верзила - те же клочковатые рыжие волосы, вихляющая блатная походка и нагловато-веселые навыкате глаза. У Филатова будто заныл выбитый в той драке зуб и вскипела кровь: он! Виду не подал, а поделился подозрением с Барминым и попросил на медосмотре взглянуть, нет ли у Осокина под коленкой шрама. И хотя шрама не оказалось и вообще выяснилось, что в тот год Осокин зимовал на Четырехстолбовом, избавиться от своего подозрения Филатов не мог: встречал по пять раз на дню Осокина и видел забор у новостройки в глухом переулке и трех хохочущих подонков.
- Но ведь у него полное алиби, - убеждал Бармин.
- Мог прилететь в отпуск.
- А шрам?
- Зажило, как на собаке, - упрямился Филатов.
Скрыть на станции ничего нельзя, и вскоре заметили, что Филатов по поводу и без повода цепляется к аэрологу, вызывает его на ссору. Кто в аврал на разгрузку самолетов норовил последним выйти? Осокин. Кто из ракетницы медведя Мишку искалечил? Конечно, Осокин, никто другой на такое не способен. Из-за кого ящик с резиновыми оболочками для зондов в разводье утонул? Осокин при подвижках струсил, убежал от разводья. За Осокина вступился Непомнящий, уязвленный тем, что Веня его отдалил; за Непомнящим потянулся Ковалев, в коллективе назревала склока, и Семенов вызвал Филатова к себе. Тот угрюмо выслушал доводы начальника, пообещал сдерживаться и с месяц был верен своему слову, пока не произошел такой случай.
Попасть в приятели к Филатову стремились многие, в любом домике он был желанный гость, и заполучить Веню с гитарой на вечерок в свою компанию считалось большой удачей. Однажды, вернувшись с вахты, он застал у себя Осокина. У него день рождения, официально чествовать будут в субботу за ужином, а сегодня он и его соседи по домику, Непомнящий и Рахманов, приглашают Веню на дружеский чай. Словом, Осокин явно давал понять, что он уже забыл Венины нападки в начале дрейфа.
