К Енко - И В Сталин (Новая биография)
"Сияющее от радости лицо Светланы, дочери Сталина, изысканное американское общество впервые увидело её в 1967 г., когда она приехала в США. Изящная, жизнерадостная женщина 41 года с рыжими, вьющимися локонами, розовыми щеками, робкими голубыми глазами и привлекательной улыбкой, казалось, светилась чувством добра и искренности. Казалось также, что она одновременно и наслаждалась своей известностью - феноменальным успехом своей первой книги "Двадцать писем к другу", которая принесла ей полтора миллиона долларов. Появившиеся поклонники стали посылать ей домой в Принстон (штат Нью-Джерси) цветы, письма, всевозможные подарки и даже предложения на брак. В общественных кругах и кругах деловых людей не без успеха ухаживали за ней", - так писал о ней журнал "Шпигель" в мае 1985 года.
В дальнейшем Светлана получила приглашение погостить от вдовы архитектора Райта, урожденной Лазович, в свое время приехавшей из Грузии. Через три недели после приезда к ней Светлана вышла замуж за В.В.Питерса, главного архитектора "Танзимет-Веста". От этого брака 21 мая 1971 года родилась дочь Ольга, которая в 1978 году получила гражданство США.
Брак С.И.Аллилуевой с В.В.Питерсом был непродолжительным. В 1972 году он был расторгнут, а она получила права родительской опеки.
Вот как охарактеризовала С. Аллилуева своего мужа:
"...Архитектор Вильяме Весли Питерс - слабый человек. Он делает то, что ему говорят... Он вступил в брак со мной, потому что так хотели окружавшие его сотрудники и боссы. И он сделал это, переоценив мое финансовое благополучие. Как только он выяснил эту переоценку, так весь его интерес к его семье и новорожденной дочери улетучился. Наш брак распался очень скоро, менее чем через два года. В соглашении, подписанном им в июле 1972 года в городе Феникс, штат Аризона, в конторе фирмы "Люкс энд Рока", он отказался в мою пользу от всех прав на нашу дочь, предоставив мне всю полноту опеки над ней. С тех пор он не потратил ни копейки на её воспитание, а своим правом посещения постоянно пренебрегал, посетив её всего лишь четыре раза за 12 лет! Меня удивляет его интерес к дочери теперь, хотя я должна бы помнить, что мистер Питере всегда с удовольствием откликался на интервьюирование и считал, что личная реклама полезна для популяризации его архитектурной фирмы. Я сделаю со своей стороны все возможное, чтобы осмеять его неуклюжие попытки вмешаться через столько лет в жизнь нашей дочери. Он сделал сам все возможное, чтобы отдалить девочку от себя, и в результате она его очень мало знает".
В дальнейшем С. Аллилуева жила в нескольких городах США, а последний год своей жизни, до приезда в СССР, - в Англии. В 1984 году в Индии была издана её книга воспоминаний "Далекие звуки". От издания этой книги особого удовлетворения она в отличие от "Двадцати писем к другу" не получила.
Возвращение её на Родину говорит о том, что, видимо, то, что она хотела найти за её пределами, найти ей не удалось.
Вот текст её заявления для прессы от 16 ноября 1984 года:
"Попав в этот самый "свободный мир", я не была в нем свободна ни одного дня. Там я была в руках бизнесменов, адвокатов, политических дельцов, издателей, которые превратили имя моего отца и мою жизнь в сенсационный товар. Я стала в эти годы любимой дрессированной собачкой Си-ай-эй (ЦРУ), тех, что дошли даже до того, что стали говорить мне, что я должна писать, о чем и как. Старый друг, швейцарский адвокат доктор Питер Хафтер из Цюриха, хорошо знает из личной переписки со мной, как быстро испарился мой идеализм по отношению к Америке. Продолжать сегодня идеализировать США было бы совершенно невозможно. Я знаю многих, кому возвратиться домой мешает только страх перед возможным наказанием. Я говорю о тех, кто, как и я, остался там, одурманенный идеализмом псевдодемократии. Те, кто ехал туда, чтобы разбогатеть, они разбогатели, конечно, и процветают. Им там хорошо.
Все эти годы меня не покидало чувство глубокой вины. Сколько я ни старалась вполне искренне жить так, как все американцы, и наслаждаться жизнью, у меня этого не получилось. Позже я сделала попытки переехать в какую-нибудь мирную, небольшую страну вроде Швейцарии, Швеции, Греции, даже, может быть, в Индию, но мне удалось лишь только два года назад выбраться в Англию. Это к вопросу о свободе. То, что я хотела, я сделать не могла. Я только сумела выехать в Англию. Только тогда и только там возник наконец контакт с моим сыном через переписку и телефон. До того я была совершенно отрезана от всякой информации о моих детях.
Моя жизнь за границей постепенно утрачивала всякий смысл. Моей целью было не обогащение, а жизнь среди писателей, художников, интеллигенции. Я хотела заниматься фотографией, языками. Однако из этого ничего не вышло".
Возвратившись на Родину после почти восемнадцатилетнего отсутствия, Светлана встретила теплое отношение. Москву она увидела неузнаваемо изменившейся. Она с удовольствием встречалась со своими родственниками, беседовала с ними, старалась найти контакты, восстановить добрые отношения.
В Москве она не осталась. Она выехала в Тбилиси, объяснив это своей привычкой жить в небольших городах, вдали от столичной суеты. До этого в Грузии она бывала несколько раз. В Грузии, как и в Москве, её встретили с большим пониманием. Она поселилась в двухкомнатной квартире улучшенного типа, ей было установлено денежное содержание, специальное обеспечение и право использования для поездок государственного автомобиля. В Тбилиси она встретила свое шестидесятилетие, которое было отмечено посещением музея её отца. Дочь её ходила в школу, занималась конным спортом. Но что-то, однако, и здесь её не устроило. Вскоре она начала срываться, в гневе обрушиваясь на дочь, на знакомых, устраивала скандалы. Окончательно оттолкнула от себя сына, который, несмотря на устроенный ему ранее скандал, попытался вновь наладить с ней взаимоотношение, когда она лежала в больнице на обследовании. Многие тбилисцы не раз были свидетелями её скандалов с дочерью Ольгой. Ее старшая дочь так и не встретилась с ней.
Прожив неполных два года в Советском Союзе, С.Аллилуева направила в ЦК КПСС письмо с просьбой разрешить ей выезд из СССР, мотивировав его отсутствием взаимопонимания с детьми. В Москве ей такое разрешение было дано незамедлительно, и она покинула во второй раз свою Родину, сохранив за собой двойное гражданство - СССР и США.
Своими впечатлениями от встреч со Светланой Аллилуевой поделился её племянник Е.Я.Джугашвили (сын Якова Джугашвили):
"Первое, что меня поразило, удивило и насторожило, - это нежелание С.Аллилуевой видеть своего сына Иосифа с женой у меня дома, куда я её пригласил на ужин. В моем доме в их адрес были сказаны оскорбительные слова.
Спустя какое-то время С. Аллилуева написала письмо моей жене, где советовала бросить меня и самой воспитывать "прекрасных деток". Как я потом выяснил, развестись с женой она требовала и от Иосифа.
При всей её довольно скромной одежде, я уверен, она постоянно ощущала на своей голове корону и часто пускала в ход приказные формулировки, а свою дочь неоднократно обижала. Работники музея в Гори были свидетелями её повелительных распоряжений и требований особого внимания к её персоне..."
После выезда из СССР Светлана Аллилуева поселилась в Англии.
Жизнь наградила её суровой и во многом драматической судьбой. Так уж устроен мир, что детям часто приходится расплачиваться за своих родителей. Ее отец оставил ей в наследство суровое и очень противоречивое отношение к ней окружающих. Чтобы все это вынести, надо обладать очень сильным характером. Светлана же как женщина, как впечатлительный человек, к тому же с травмированной психикой, вынести этот тяжелый груз не смогла.
СПОСОБНОСТИ И ХАРАКТЕР И. В. СТАЛИНА
Сталину в начале 1917 года шел 38-й год. Он в то время находился в Красноярске. Призванный вместе с группой ссыльных в армию, Сталин не прошел медкомиссию из-за слабой левой руки.
А ссылка заканчивалась, ему разрешили остаться в Красноярске. Большую часть свободных вечеров он проводил у Л.Б.Каменева, на этих вечерах встречался с другими ссыльными.
Представьте себе такую сценку. Все сидят за столом и ужинают. На столе вареная свекла в миске, картошка, селедка, хлеб.
Один из сидящих за столом спрашивает Сталина:
- Ты свеклу ел?
- Ел половинку.
- Ты её хотя бы очистил?
- Да, ножом соскреб кожу.
- А чего ты только половину очистил?
- А мне больше не нужно!
Вопрошающий ничего больше не говорит, но удивленно смотрит на Сталина.
Обычно все чистили свеклу друг для друга - кто первый за неё брался. Но чтобы половинку - потому, что ему лично больше не нужно?
И так во вем. Сталин мыл только свой стакана тогда как один из них всегда мыл посуду за всех.
Когда все сидели за ужином и были, помимо тарелок, у каждого, ещё глиняные миски с общей едой, и они стояли в середине стола, чтобы каждый мог положить из миски себе в тарелку еду, Сталин пододвигал к себе миску с нравившейся едой и при этом совершенно не считался с желаниями других, просто не думая о них.
