Алексей Писемский - Боярщина

- Вы не должны жить с мужем, - начал Эльчанинов решительным тоном. Уезжайте от него на этих же днях, сегодня, завтра, если хотите... У меня есть небольшое состояние, и с этой минуты оно принадлежит вам.

Слезы показались на глазах Анны Павловны. Она вся вспыхнула.

- Вы меня очень любите? - невольно проговорила она, протягивая ему руку.

Эльчанинов на этот вопрос мог или не отвечать, или открыться во всем.

- Вы удостоиваете меня вашей дружбой, - начал он не без волнения, - вы почтили меня доверием; возьмите все это назад: я не стою того.

Мановская робко взглянула на него.

- Я не могу быть нашим другом, я вас люблю, - произнес Эльчанинов.

Силы совершенно оставили бедную женщину. Она не могла долее притворяться, не могла долее выдерживать заученной роли и зарыдала. Потом, как бы обеспамятев, пристально взглянула на Эльчанинова и схватила его за руку.

- Правду ли вы говорите, не обманываете ли вы меня? Поклянитесь мне в том, что вы сказали.

- Клянусь богом! - вскричал Эльчанинов.

- Хорошо, - продолжала Мановская, - любите меня!.. Я сама вас давно люблю! Но теперь прощайте: отпустите меня, я не могу дольше оставаться.

Эльчанинов обезумел от восторга.

- Человек ты или ангел! - вскричал он, обхватив за талию Анну Павловну и целуя ее в лицо. - Я тебя не пущу, ты моя, хоть бы целый мир тебя отнимал у меня.

- Пустите меня! Я слаба, пощадите меня!

- Но когда я увижу тебя еще? Я с ума сойду, если это будет долго!

- Хорошо, я буду здесь.

- Но когда же?

- В воскресенье.

Раздавшийся в это время невдалеке голос заставил их оглянуться. К ним подходил Иван Александрыч. Эльчанинов, как можно было судить по его движению, хотел бежать, но уж было поздно.

- Наконец-то я вас нашел, Анна Павловна, - начал Иван Александрыч. Бегал-бегал, обегал все поле, - дело очень важное. Приезжаю, спрашиваю: "Дома господа?" - "Одна, говорят, только барыня, да и та в поле". - "В каком?" - "В оржаном". - Валяй в оржаное. Наше вам почтение, Валерьян Александрыч! Вы как здесь?

- Так же, как и вы, - отвечал Эльчанинов, - приехал, - говорят, Анна Павловна в поле, я и пошел в поле.

- Вот как-с, а я ведь думал, что вы "незнакомы с Михайлом Егорычем. Матушка Анна Павловна, первей всего: я ведь к вам с важным поручением. Где супруг-то?

- Он уехал в город, - отвечала Анна Павловна, едва приходя в себя.

- Пошлите за ним, бога ради, нарочного. Завтра вам надобно быть дома обоим. Его сиятельство приедет к вам. Он говорит, что знает вас, и ужасно как хвалит.

- Мы будем дома, - отвечала Анна Павловна. - Пойдемте! Доведите меня, Иван Александрыч.

- А мне позвольте проститься, - сказал Эльчанинов, - я пройду прямо.

- Прощайте.

Эльчанинов ушел в лес; Иван Александрыч подал руку Анне Павловне, и они пошли.

- Отчего это Валерьян Александрыч не пошел в усадьбу? - спросил будто с простодушным любопытством Иван Александрыч.

- Верно, не хочет.

- А отчего ж он не хочет?

- Он незнаком с мужем; я его прежде знала.

- Прекрасный он молодой человек, умный, образованный, - заметил Иван Александрыч.

Анна Павловна ничего не отвечала, и они молча вошли в усадьбу.

Стало уже смеркаться, когда Иван Александрыч выехал на своих беговых дрожках из Могилок.

- Какова соколена! - начал он рассуждать вслух. - Тихая ведь, кажется, такая; поди ты, узнай бабу. А молодец-то... ловкой малый! Рассказывать или нет? Подожду пока! Кажется, его сиятельство тут того... Слабый старик по этой части.

На этих словах он почувствовал, что его кто-то схватил за воротник шинели. Иван Александрыч обернулся. Это был верхом Эльчанинов.

- Ба! Вы все еще едете, - сказал он, - не тяните, пожалуйста, шинели: сукно тонкое, как раз лопнет.

- Остановите вашу лошадь, мне нужно с вами поговорить, - сказал мрачно Эльчанинов.

Иван Александрыч повиновался.

- Вы никому не должны говорить, что сегодня видели меня в Могилках, продолжал Эльчанинов, колотя рукой по седлу, - в противном случае я вас убью.

- Да мне-то что за дело? - возразил Иван Александрыч. - Сам бывал в таких переделках.

- Нет, вы должны поклясться.

- Ей-богу, не скажу! Я не из таких: не люблю из избы выносить сору.

- Хорошо, помните же! - проговорил Эльчанинов и, поворотивши свою лошадь, поскакал в галоп.

"Вот оно, какую передрягу наделал, - думал Иван Александрыч, - делать нечего, побожился. Охо-хо-хо! Сам, бывало, в полку жиду в ноги кланялся, чтобы не сказывал! Подсмотрел, проклятый Иуда, как на чердаке целовался. Заехать было к Уситковым, очень просили сказать, если граф к кому-нибудь поедет!" - заключил он и поехал рысцой.

VII

На другой день, часу в двенадцатом, Анна Павловна, совсем забывшая об известии, сообщенном Иваном Александрычем, сидела в гостиной. Она как будто бы была повеселее, как будто бы все изменилось в ее глазах. Эта мрачная и темная гостиная не казалась ей так скучна и печальна; ей думалось, что легче, наконец, будет жить на свете, потому что теперь у ней есть человек, который поучаствует в ней, который разделит с ней ее горе. Муж, общество, да что ей за дело до них! У нее есть друг, который заменит ей все, защитит ее от всех. Он сам говорил это: разве не доказал он своего самоотвержения, когда предложил ей свое состояние для того только, чтобы облегчить ее участь.

Приезд мужа прервал эти мысли. Михайло Егорыч вошел в гостиную и сухо поздоровался с женой.

- Здоровы ли вы? - спросил он.

- Здорова.

- Велите дать мне есть.

Анна Павловна вышла. Мановский осторожно вынул какие-то бумаги из кармана и запер в стоявшую под диваном железную шкатулку.

В это время на дворе раздался шум подъехавшего экипажа. Мановский взглянул в окно: к крыльцу подъезжала запряженная четверней карета.

- Кто это такой? - сказал Мановский, не узнавая гостя по экипажу, и вышел на половину залы.

Через несколько минут вошел граф. Мановский, не двигаясь с места, глядел в глаза новоприбывшему.

- Честь имею рекомендоваться: я граф Сапега, - начал тот, подходя к хозяину, - сосед ваш, и приехал, чтобы начать знакомство с вами, которое тем более интересно для меня, что супруга ваша уже знакома мне. Она дочь моего приятеля.

- Очень вам благодарен, ваше сиятельство, за сделанную мне честь, вежливо отвечал Мановский, - и прошу извинения, что первый не представился вам, но это единственно потому, что меня не было дома: я только что сейчас вернулся. Прошу пожаловать, - продолжал он, показывая графу с почтением на дверь в гостиную. - Жена сейчас выйдет: ей очень приятно будет встретить старого знакомого. Просите Анну Павловну, - прибавил он стоявшему у дверей лакею.

Гость и хозяин вошли в гостиную. Мановский, очень хорошо знавший, что граф ни к кому еще в губернии первый не приезжал, с первых же слов понял, что тот приехал не для него, а для жены. О сердечных слабостях графа давно уже ходили слухи в Боярщине. Ревность и оскорбленное самолюбие забушевали в душе Мановского. Впрочем, очень хорошо убежденный, что Анна Павловна, полюбя другого, могла изменить ему, он в то же время знал, что никогда ничего не добьется от нее Сапега, и потому решился всеми средствами способствовать намерениям графа, а потом одурачить его и насколько только возможно. Извинившись еще раз, что не представлялся первый, он вышел из гостиной, как бы по хозяйственным распоряжениям, и прошел в комнату жены.

- Граф Сапега приехал, друг вашего отца, будьте с ним полюбезнее, он человек богатый, - сказал он Анне Павловне. Та пошла. Приезд графа ее несколько обрадовал. Она помнила, что отец часто говорил о добром графе, которого он пользовался некоторой дружбой и который даже сам бывал у них в доме.

- Здравствуйте, Анна Павловна, - сказал Сапега, вставая и подходя к ее руке. - Помните ли вы меня?

- Помню, граф, - отвечала Анна Павловна, - мне нельзя забыть вас. Вас так любит мой батюшка.

Граф и хозяйка уселись на диван.

- Я так был удивлен и обрадован, - начал Сапега, - что вы здесь в нашем соседстве, что сейчас же поспешил приехать, чтобы только скорее увидеть мою милую и добрую знакомую, надеясь, что она лично сама заплатит мне визит.

Анна Павловна отвечала ему улыбкой.

Между ними завязался обычный при встрече старых знакомых разговор. Граф расспрашивал ее об отце, давно ли она вышла замуж, давно ли переселилась в эти места.

- Как вы худы и болезненны, Анна Павловна, - сказал, наконец, он, всматриваясь ей в лицо. - Не скучаете ли вы в деревне? Имеете ли вы книги? Есть ли, наконец, у вас рояль? Я помню, вы премило играл", и покойная ваша матушка подозревала в вас решительно музыкальные дарования, - это я очень хорошо помню.

- Рояля у меня нет еще покуда, - отвечала Анна Павловна, сконфузившись.

- Как это не грех, как это не стыдно! Что ж смотрит ваш супруг?

В это время вошел Мановский.

- Вы мало заботитесь, Михайло Егорыч, об удовольствии вашей супруги, продолжал граф, обращаясь к нему. - Отчего вы не выпишете для них рояль?