Созидатель - Игнат Валунов
А.: Это отнюдь не показательный пример. Представление о вакууме не выходит за пределы исходного диапазона возможных представлений человека об окружающей действительности. Европейцы долго не знали о существовании американского континента со всеми его особенностями, а, узнав, нашли, конечно, многие его атрибуты уникальными, но отнюдь не неподдающимися объяснению. Теоретически человек даже мог заранее нафантазировать американский континент, и пусть точно описать, каков он есть, не зная его, получилось бы с крайне мизерной вероятностью – может, один к миллиарду, – однако эта вероятность не была бы нулевой. В этом также, кстати, заключается одна из каверз человеческого существования: что мы можем до бесконечности комбинировать в уме разные факты реальности и вымысла, порождая все новые и новые плоды фантазии – это может быть и полезным в деле подготовки к будущему, может быть и полностью бесполезным, но никогда не поднимает качество нашего мышления на более высокий уровень. Эта деятельность схожа с комбинированием новых слов из букв нашего языка: какие‑то новые слова действительно могут очень пригодиться, но в рамках этого процесса никогда не родятся новые буквы, с которыми твой язык станет более доходчивым и точным. Когда речь идет о необходимости повысить качество мышления, среднестатистический человек испытывает скуку, поскольку его бессознательное оценивает усилия в данном направлении как бесполезную трату времени и сил. Но фантазирование очень сильно увлекает людей: оно много сил не требует, но с определенной вероятностью – пусть очень малой – может снабдить человека полезными представлениями о будущем. Не увлеклись ли вы на самом деле фантазированием, которое выдаете за работу над улучшением качества мышления?
М.: Нет, уж до такого самообмана мы не могли опуститься. А что касается выбора человеком деятельности на основе того, какие занятия кажутся ему интересными, а какие – скучными, в современном мире это уже не создает нам проблемы. Мы что угодно способны научить человека считать интересным. В том числе работу по улучшению качества мышления. Главное, мы осознаем важность этого процесса. И, в отличие от предыдущих поколений, понимаем, в каком направлении его надо вести. В этом и кроются предпосылки для того, чтобы мы смогли улучшить свою способность постигать мир.
А.: Бесконечное самоубеждение. Ты говоришь со мной так, будто я представитель твоего круга и тебе нужно сильнее утвердить меня в вере, которая делает вас едиными в решении ваших текущих задач. Но у тебя нет необходимости говорить нечто подобное именно мне. Тебе, по сути, и нет смысла спорить со мной: я вообще никак не вписан в вашу систему взаимоотношений. Это твое бессознательное подталкивает тебя посвящать в свою веру того, кого расцениваешь как потенциально полезного человека для великих дел сообщества, представителем которого являешься. Но я никогда не присоединюсь к вам. Я, заметь, не задал ни одного вопроса о том, кто вы, как вы живете, чего конкретно хотите добиться – все выводы смог сделать сам.
М.: Нет, я не вижу тебя в нашей команде. Просто не смогу жить с сомнениями, которые ты озвучиваешь, и, не переспорив тебя, ни за что не справлюсь с ними. Хотя, может, и переспорю, это будет недостаточно, но, когда вернусь к своим, вновь обрету обычную уверенность. Но то, что ты рассуждаешь критичнее нас, создателей новой реальности, это потрясающе. Правда, думаю при этом: правь миром группа таких людей, как ты, история человечества на этом завершилась бы – вы захлебнулись бы в общем экзистенциальном кризисе и попросту посчитали бы в какой‑то момент руководство человеческой цивилизацией совершенно бесполезным занятием.
Пока я не ушел, не расскажешь ли все‑таки историю, как ты на такое число лет своей жизни – и непрерывное число лет, решил соединиться с этой единственной комнатой?
А.: Знаешь, ты вовремя решил меня об этом спросить. Только недавно я впервые выстроил в единую линию все события, которые привели меня сюда. Никогда не думал, что мои воспоминания на эту тему однажды придут в порядок: ни разу не преследовал такой цели, да и очень много времени прошло. Когда я смог посмотреть на все случившееся уже с большого временнóго расстояния, только тогда мне и удалось поставить все на свои места. И вышло это у меня полностью спонтанно.
Начало было примерно таким. Однажды мне вдруг стало интересно, в чем вообще заключаются принципы, согласно которым люди тем или иным способом реагируют на информацию одной или другой разновидности. Причем я имею в виду не какую‑либо эмоционально окрашенную информацию, которая должна приносить радость, грусть или какие иные чувства, а чисто информацию для бесстрастного познания – например, об устаревших словах или дележе земель между странами в эпоху великих географических открытий. Отмечу, что на такие размышления меня навело мое творчество. Тогда я крайне нерегулярно брал в руки кисть, но, если брал, как правило, писал что‑нибудь реалистическое, только в специфических антуражах. Например, однажды писал и даже почти закончил картину с изображением девушки в роскошном платье посреди огромного литейного цеха. Мне казалась любопытна тема литейного цеха, кому‑то еще она была так же любопытна, кому‑то – абсолютно нет. Причем никто из тех, чье мнение на сей счет я знал, не имел ни малейшего отношения к литейному производству. Я понимал, как распределяются интересы между людьми, – это имеет огромное влияние на нашу жизнь. Однако как формируется конкретный диапазон интересов отдельного человека, для меня не поддавалось никакому объяснению. Одна компания легко подхватывала разговор про старинное оружие,
