Помутнение - Джонатан Летем
– Скоро придет! – ответил старик со змеиной улыбкой.
И Мумия явилась. Загадочный игрок оказался не совсем таким, каким его себе рисовал Титаник, принимая во внимание его странную кличку и репутацию, – не существом в саване, но рослым мужчиной в белом льняном костюме и бледно-голубой рубашке, в темных очках, контрастно выделявшихся на фоне мягкой белой маски, нижний край которой был заткнут за воротник рубашки, как галстук-аскот, и которая плотно прилегала к голове вокруг ушей, оставляя сверху копну песочно-светлых волос. Он прошел элегантной походкой, чуть хромая, к свободному стулу за столом, и ни Билли Лим, ни его гости ни единым жестом не старались подыграть этому шутовского вида призраку, а как ни в чем не бывало продолжали выпивать, похохатывать и тасовать карты, но тем не менее общая атмосфера как-то смазалась, словно сегодняшний вечер был устроен только ради появления здесь Мумии и ради слуги, который раздал каждому столбик фишек, равных ста, пятистам, тысяче и десяти тысячам долларов, что чудесным образом обостряло внимание игроков и давало им мощный заряд адреналина от одного только прикосновения к этим фишкам, и в конце концов Титаник поверил, что так оно и было на самом деле. Он даже подумал: уж не Лоуренс ли Аравийский скрывается под белой маской, почему меня не предупредили заранее? Это был любимый фильм Титаника, и вот он здесь, он проделал долгий путь в Сингапур ради одной битвы с легендарным игроком, который оказался вовсе не монстром за покерным столом, но Лоуренсом, мать его, Аравийским, скрывающим лицо под подвенечной вуалью. Какого хрена!
– Зовите меня Титаником, – сказал он, выбросив вперед руку.
– Рад знакомству, – тихо произнес Мумия, но свою руку протягивать не стал. Вместо того он залез в карман и достал оттуда серый гранитный кубик, который положил на стол рядом со своими фишками.
– Что это? – изумился Титаник. – Ваш талисман?
– Именно, – голос Мумии прозвучал учтиво, не выдав ни смущения, ни раздражения, ни враждебности.
Билли Лим сдал карты. И игра началась.
III
Когда солнце медленно выползло над водной гладью, зрелище рассвета было бесспорно прекрасным и словно придало особый смысл всему действу на крыше особняка в бухте Сентоза, хотя Титаник, надо сказать, до умопомрачения уже надышался влажным океанским воздухом, смешанным с едкими струйками дыма благовоний, но, как пояснил Билли Лим Титанику, когда тот возроптал, благовония – это в традициях не Сингапура, а Малайзии, к которой Сингапур некогда был, к сожалению, присоединен, а что взять с народа, который выжигает свои дождевые леса ради пальмового масла, – его остается только пожалеть! И правда, оставалось только пожалеть и чертыхаться, когда Титаник на рассвете понял, что просадил уже сто шестьдесят тысяч сингапурских долларов и что еще несколько сдач – и Билли Лим проснется (а все эти часы старик тихо дремал на своем стуле) и, извинившись перед гостями, попросит их закругляться. Все признаки близящегося финала были налицо. Если в три утра слуги принесли щедрые закуски, которые обычно служили игрокам для восстановления сил, – сэндвичи с жареной свининой, черный кофе и стопки ледяной водки, – то теперь, когда появились изящные тарелочки с завтраком: яичница с беконом и мини-круассаны, Титаник догадался, что это все на посошок.
– А вы не едите? – обратился он к Мумии. – У вас там вообще имеется рот?
– Я вегетарианец, – благодушно отозвался Мумия. За всю ночь он отлучался всего раз или два – то ли отлить, то ли кольнуться героином, то ли курнуть, то ли провернуть по-быстрому спиритический сеанс, или чем эти хреновы мумии занимаются в перерывах между партиями в покер при ставке десять тысяч долларов? Алвеш давным-давно слинял. Этот бразильский хмырь проиграл Титанику и Билли Лиму всего ничего. Несколько раз ему выпадала хорошая карта, но он играл, не особенно рискуя, и пасовал, стоило Мумии поднять ставки. Такой же тактики, как заметил Титаник, придерживался Билли Лим со своими приятелями, которые слаженно играли в свою игру, принуждая Титаника оставаться в дураках, и ему приходилось сражаться один на один против Мумии. Что получалось у него не слишком удачно. Час катастрофы настал около половины четвертого утра, сразу после того, как Титаник взбодрился кофе, жареной свининой и водкой, и высмотрел чудный флеш во втором раунде торговли, и попытался разом отыграть все, что вытянул из него Мумия, и Мумия пошел у него на поводу, безумно взвинтил ставку и выложил фулл-хаус – как будто влепил оплеуху. Алвеш оказался прав: Мумия был непобедим, и это было настолько необъяснимо, что казалось чертовски глупым и даже чертовски скучным, за исключением одного, о чем Алвеш его не предупредил: проигрывать Мумии оказалось чуть ли не так же приятно, как и выигрывать у него. Титаник словно впал в транс. Сам того не осознавая, он всю жизнь дожидался поединка с профессиональным игроком – призраком? сверхъестественным существом? – который вот так с ним поступит, и теперь, когда это случилось, он был загипнотизирован собственными проигрышами. У него возникла чуть ли не наркотическая зависимость. После сдачи карт в половине четвертого старик вежливо попросил Титаника написать реквизиты его банковского счета, и он после этих слов даже не дал старику в морду. А теперь солнце уже взошло, и ему не хотелось покидать этот дом – пока нет.
«Алвеш сейчас наверняка с Лизой, глупый ты бабуин».
Мысль пришла ему в голову внезапно, это была просто догадка, которую будто кто-то прошептал ему в ухо, кто-то, сидящий у него на плече. Титаник узнал голос. Он часто его слышал сегодня, он слышал его на протяжении всей долгой ночи, после каждого проигрыша этот голос настойчиво звучал в ушах: «Вот сейчас он блефует» или «В последнем раунде тебе выпадет стрит.»
Голос его подвел этой ночью, но он продолжал ему доверять, потому что чувствовал, что неумолимые факты подступают и наваливаются, как болезнь вторгается в легкие или в желудок. Дерзкий бразилец трахает его жену. Алвеш вернулся в отель и вошел к ней в номер или повел ее в свой. Если он сорвется прямо сейчас, то сможет их там застукать, и это станет уж точно последней партией этой ночи, сыгранной не картами, а телами.
– Мне надо ехать!
И только сейчас Мумия протянул руку над столом. Его рукопожатие было сильным, как у нормального человека. После чего он забрал свой камень-талисман.
IV
– И что же его заставило так внезапно уехать? – спросил Фальк, снимая слой румян с лица и втирая в кожу кольдкрем. –
