Собрание сочинений. Том 5. 2001-2005 - Юрий Михайлович Поляков
– Здесь продается славянский шкаф? – крикнул Свирельников, усаживаясь.
– Здесь! Привет! – Опер выключил бухающую музыку.
Вместо рукопожатия Свирельников достал из барсетки и отдал конверт с долларами – аванс. Алипанов нагнулся, открыл «бардачок», небрежно бросил туда деньги. Некоторое время они сидели в тишине и молчали. Мимо с ревом, расталкивая черный воздух, промахивали машины – и БМВ слегка пошатывало.
– Ну и что ты выяснил? – спросил наконец Михаил Дмитриевич.
– Во-первых, что хвоста за тобой сейчас нет. Мои люди от самого дома тебя вели. Не заметил?
– Нет.
– Хорошо.
– А во-вторых?
– Во-вторых, проследили и установили хозяина «Жигулей». Машина не в угоне. Пробили адресок обитания. Там сейчас мои ребята караулят, указаний ждут. Зовут его – обхохочешься – Никон. Как фотоаппарат.
– Почему фотоаппарат? Может, у него родители верующие.
– Ну не знаю, мне еще ни разу Никоны не попадались!
– Ну и кто он, этот Никон?
– Бывший студент. Теперь, видимо, начинающий киллер.
– Почему начинающий?
– Потому что ничего такого за ним, кроме глупостей, раньше не водилось. Я проверил.
– Так быстро? Как это?
– Когда узнаешь, сколько это стоит, поймешь! Один раз его прихватывали за наркоту, но отпустили. Законы у нас сам знаешь какие: обкурись и обколись. Ничего не будет. Страна Раздолбания!
– А может, он просто не попадался на серьезном?
– Вряд ли: опытный не будет следить за тобой на собственной машине. Он для такого дела угонит тачку, а потом, после работы, бросит. Точно, начинающий. Жадные заказчики попались. Сэкономили на тебе. Не уважают! Или тоже начинающие…
– Значит, ты все-таки думаешь…
– И думать нечего!
– Кто?
– Вопрос, конечно, интересный! Тряхнем Никона – выйдем на заказчиков. Но, думаю, ты и сам догадываешься…
– Мне интересно, о чем ты догадываешься!
– Тогда следи за полетом мысли! Будем рассуждать. Кому ты мешал? ФСБ, Фетюгина, майора Белого и прочее мы исключили. Остался только твой Мурзилкин. Вы с ним из-за «Филей» сколько бодались?
– Долго.
– Кому в результате «Фили» отдают? Тебе! Ему обидно? Обидно. Вот и первый мотив: конфликт на почве бизнеса.
– Но он же сам отказался от «Филей»!
– А почему? Он что – благородный ковбой? Нет. Значит, отказался с умыслом. А до этого вы были компаньонами, и ты его прихватил на воровстве. Так?
– Да. Я его выгнал.
– Во-от! Выгнал. А как умеют мстить братья по бизнесу, я знаю. Погуляй как-нибудь по Востряковскому! Мраморные джунгли! Значит, мы имеем целых два мотива: личную неприязнь и деловой конфликт. В принципе, мой скромный опыт подсказывает, что одного такого мотива достаточно, чтобы человека в землю закопать и надпись не писать. Я внятен?
– А почему именно сейчас, после того как «Фили» мне отдали? – спросил Михаил Дмитриевич, которому весь этот разговор стал напоминать глупейший детективный сериал.
– Какие ты сегодня вопросы хорошие задаешь! А если бы он грохнул тебя до того, у него была бы стопроцентная гарантия, что «Фили» достанутся именно ему?
– Нет. Вряд ли…
– А гарантия, что подумают именно на него?
– Да. На него бы и подумали. Все знали, что мы в тендере схлестнулись.
– М-да, хорошее дело тендером не назовут. Зато теперь он все может спокойно получить по наследству!
– Тоня? – после некоторого молчания спросил Свирельников.
– Извини… Поэтому твой Мочилкин и прибежал к тебе на цирлах…
– Мириться-то зачем?
– Ты, Дмитрич, наивный человек! Чтобы ты совсем расслабился и бдительность потерял, пока он свое черное дело готовит. И еще по одной причине. Но об этом позже. Теперь – никаких догадок, только факты. Ты случайно застаешь своего бывшего бизнес-брата у своей бывшей жены и выясняешь, что они решили пожениться. Так? Далее: мой человек замечает эти самые «Жигули» с Никоном на Плющихе.
– Ты думаешь, он к Тоне ехал?
– А ты думаешь, он в пятнадцатимиллионном городе случайно к дому твоей экс-половины заехал?
– Экс-половины? Сам придумал?
– Сам. А что?
– Ей бы понравилось.
– Кому?
– Не важно. Давай дальше!
– Даю дальше. Значит, киллер с нежным именем Никон приехал на Плющиху. Зачем? Надо полагать, доложить о том, как идет операция, поделиться проблемами, получить дальнейшие инструкции или деньги. Может, оговорить время «чик-чик». А время «чик-чик» у нас когда наступает? Правильно: после подписания контракта на «Фили». Но такие вещи по телефону лучше не обсуждать, ибо Родина слышит, Родина знает, что ее сын-раззвездяй затевает!
– А чего ты так веселишься? – вдруг разозлился Свирельников.
– Прости! Я не нарочно. У меня, когда мозги работают, адреналин выделяется. Ничего не поделаешь.
– А почему ты все-таки решил, что киллер ехал к Тоне? Может, он просто следил за мной, довел до Плющихи и там засветился?
– Нет, контрнаблюдение показало, уже не следил. Это во-первых. А во-вторых, почему он дал деру, когда увидел твой «ровер»? Значит, не ожидал! Ты ведь не позвонил своей бывшей, что едешь?
– Нет.
– Правильно. Тогда бы она его предупредила.
– Почему она? Может, ему Вовико там встречу назначил!
– И снова хороший вопрос! Помнишь, когда ты сказал, что собираешься с дружественным визитом к Антонине, я попросил тебя присмотреться к ней?
– Помню.
– Теперь объясню почему. Опять вынужден обратиться к моей скорбной практике. Жены заказывают мужей не реже, чем мужья жен. И даже чаще. В каждой женщине тихо спит леди Макбет. Главная задача мужчины – ее не будить. Чаще всего леди просыпается от обиды и от жадности. Жену ты бросил и деньгами, как я понимаю, не забрасывал. При этом забыл развестись, а фирма осталась оформленной на нее. Так?
– Так.
– Ты о чем думал, человек с голубой звезды?
– Она никогда бизнесом не интересовалась… Она в этом вообще ничего не понимает… Она даже не соображала, зачем доверенности подписывает… – изумляясь своей прежней недальновидности, промямлил директор «Сантехуюта».
– А теперь сообразила. Есть мотив?
– Есть, – вздохнул Михаил Дмитриевич.
– Правильно вздыхаешь! Но эту версию я держал в самом дальнем кармане. Когда знаешь кого-то не один год, примерно догадываешься, на что он способен, а на что нет. Твоя жена казалась не способна. Но как только ты мне сказал, что застукал у нее Женилкина…
– Веселкина, – раздраженно поправил Свирельников.
– Да, конечно. Так вот, как только я услышал про Веселкина, все сразу объяснилось.
– Что объяснилось?
– Все! Зачем он с тобой помирился. Зачем к девкам потащил.
– Зачем?
– А, мол, вот какие мы, гражданин следователь, с покойным друганы были – вместе оттягивались. Девочек ведь он вызывал?
– Он.
– При них за вечную дружбу пил?
– Пил.
– Вот видишь! Все продумал. Они бы потом подтвердили. Оставалось вовлечь в преступный союз твою бывшую жену. Именно в союз, а не сговор. Ведь в противном случае убивать тебя нет никакого смысла…
– А если она ничего не знала? – спросил Свирельников и, к своему изумлению, понял, что ему очень хочется убедиться в Тониной страшной вине.
– Давай рассмотрим и такой вариант. Он охмуряет твою бывшую жену, получает согласие на брак, мирится с тобой – возможно, это было ее условие, а потом втайне от нее нанимает Никона. Затем искренне возмущается подлым убийством, прилюдно целует тебя на кладбище в хладный лобик и скорбно помогает ни о чем не подозревающей вдове распорядиться неслабым наследством, включая «Фили». Так?
– Примерно.
– Ладно. А почему ты не допускаешь, что Антонина могла влюбиться в него и пойти с ним дальше по жизни самыми кривыми дорожками?
– Он ей никогда не нравился. Он ее раздражал…
– Понимаете, гражданин Свирельников, замужние женщины смотрят на чужих мужчин, как сытые домашние кошки на мышей. Поиграть – да. Но питаться – фи! У нас же есть «Вискас»! А бесхозная голодная кошка первую зазевавшуюся мышь сожрет вместе с хвостом и кариесом. Я знаю вдову посла, которая вышла за сторожа дачного кооператива. Я внятен?
– Достаточно.
– А теперь моя версия. Если твое подлое смертоубийство готовилось в тайне от Антонины Игоревны, то почему же наймит Никон ехал с докладом не к Веселкину домой, а к ней? Объяснение одно: твой бывший компаньон не только не скрывал от нее планов, а, напротив, активно вовлек ее в свей преступный замысел. Она, конечно, могла гневно отказаться и заявить куда следует. Но во-первых, сообщников связывают близкие отношения. А во-вторых, каждая брошенная женщина в какой-то момент хочет убить сбежавшего мужа. В фигуральном, конечно, смысле. А если вдруг
