Тревожное торжество - Валерий Александрович Пушной
Аллу, до холодного пота между лопатками, возмутили слова Аспенского:
– Ты уже в родственники себя записал?! Не слишком ли торопишься, Константин? – не вытерпела она. – Ты думаешь, я ничего не знаю?!
Аспенский не понял вопроса. Тупо уставился на нее. Она продолжала:
– Ты думаешь, я не знаю, что ты на Хавина устроил охоту?! Ты все обдумал и обложил его со всех сторон. Я не настолько глупа, чтобы поверить тебе, что ты уберешь с моего пути Веронику. – Нервно привстала со стульчика и снова села. Ее ноздри мелко задрожали. – Вместо жены ты подложил под него свою дочь! Надеялся, я не узнаю, что она сейчас заменила Веронику в постели Хавина? Чередуешь жену с дочерью. Хорошо придумал, Константин, классную игру затеял: накинуть на Павла свой аркан. Сначала подстилки под ним меняешь, а потом собираешься за горло взять!
Неподвижный взгляд Аспенского чуть ожил. Слова Истровской удивили:
– Ты что мелешь, дура? – бросил отрывисто, раздраженно.
– Это я мелю?! – возмутилась Истровская. – Это ты известный мельник-извращенец! – Она расстегнула сумочку. – Объясни мне тогда, что вот это означает? – Алла выхватила лист бумаги и развернула перед Аспенским.
Константин увидел свою дочь рядом с Хавиным. Этого он не ожидал. Взгляд застыл, тело на миг оцепенело. Он медленно постигал суть происходящего. Но показать Алле, что ничего не знал, было для него немыслимо, а сказать, что он в курсе, тоже не поворачивался язык, хотя видел, что Истровская считала именно так. Между тем новость обескуражила его. В ответ на ожидание Аллы Константин смог лишь буркнуть:
– Я ничего объяснять не собираюсь.
Та снова вскипела:
– А ничего и не надо объяснять. Все и так ясно! Мне известно даже то, что Хавин сделал твоей дочери предложение выйти за него замуж, и она приняла это предложение, – Истровская желчно прищурила глаза и повысила голос: – И ты уже готовишься в тести.
Аспенского поразило, что Истровская знала то, о чем он не догадывался. По ее лицу понимал: она говорила то, о чем хорошо ведала. Не верить не мог.
– Где ты взяла это? – прохрипел и вырвал лист у нее из рук. Вгляделся. Больничная палата. Бинты на Хавине. И Юлия прижалась к нему. Все это плохо укладывалось в голове. И главное, он к этому не имел никакого отношения. Значит, и Вероника ничего не знала, раз засобиралась ехать к Хавину. Вот так дела. И тут же закрутились новые мысли: Хавин сделал предложение Юлии, стало быть, надо воспользоваться этим. А для Вероники должен быть отбой, пусть знает свое место, а то запрыгала, закрутила хвостом. Видите ли, Хавин ее любит. Ничего подобного.
Алла протянула руку за снимком, требуя вернуть его. Ее цепкий взгляд следил за лицом Константина. Ответила, думая, что Адаевский уже наверняка обнаружил пропажу:
– Прихватила у Анатолия.
Аспенский молча отвел ее руку, свернул в трубочку лист, зажал пальцами правой руки и резко встал на ноги. Мрачно посмотрел в сторону столов, у которых Адаевский уже нескладно махал руками и зазывал участников пикника.
Анатолий уловил, что между Константином и женщинами происходили какие-то серьезные терки. Об этом говорил озабоченный вид Аспенского и излишняя нервозность женщин.
Легкий ветер приносил приятный запах шашлыка. Аспенский шагнул к Анатолию. Адаевский тоже сделал несколько шагов навстречу. Константин с вопросом в глазах протянул ему свернутый лист. Тот развернул, и его вытаращенный растерянный взгляд заметался в поисках Истровской. Он беззлобно подумал, ах ты, зараза, прибрала снимок к рукам, чтобы выкатить арбуз Аспенскому. А Константин явно не готов к этому. Подставила меня.
Аспенский тяжело дышал, будто с трудом втягивал воздух в себя и с еще большим трудом выталкивал наружу. Он не задавал вопросов, но определенно хотел услышать от Анатолия подтверждение слов Аллы, не сомневаясь, что тому есть о чем сказать. Адаевский быстро убрал растерянность с лица, кашлянул и ничего не произнес. Тогда Константин глухо и холодно выдавил:
– На снимке моя дочь.
– Да, – кивнул Анатолий, – Павел прислал, чтобы я убедился, что он жив-здоров после наезда машины.
– Ты что, за идиота держишь меня? – прохрипел Аспенский, выхватил у него лист и снова свернул трубочкой. – Почему он с моей дочерью?
Анатолий изобразил на лице удивление и славировал, гоняя кадык по горлу:
– Я думал, ты все знаешь от Юлии.
Аспенский проглотил слюну, свел к переносице брови:
– Что значит все? – надавил.
– Павел сделал ей предложение. – Трава под ногами Адаевского зашуршала от его топтания, муравьи засновали по муравьиной куче, кузнечики застрекотали громче.
– У Юлии есть муж! – резко напомнил Аспенский. – Хавин забыл об этом?
– Не думаю, память у него прекрасная, – мотнул головой Анатолий. – Он просто влюбился в Юлию.
– Чушь! – поморщился Константин, и подумал, что Истровская оказалась права. Зло бросил: – Игра! Игра без правил! Краплеными картами. Кружит головы бабам-дурам!
– Нет, это серьезно, – сказал Адаевский. – За Павлом Юлия будет как за каменной стеной.
Аспенский не ответил. Отвернулся. В общем-то, если все так, то у него появлялся свет в конце тоннеля. И хорошо было бы, если б колесо фортуны закрутилось быстрее. Юлия многое переворачивала. И возвращала Веронику на грешную землю.
Константин посмотрел на реку, там к берегу подплыла его жена и стала выходить из воды. Веселая и независимая. Ну-ну, теперь и он повеселится над нею. Дочь-то оказалась умницей. Быстро исправила недочеты матери и открыла перед отцом новые возможности. По его губам пробежала короткая улыбка.
Стройная фигура Вероники на берегу в солнечных лучах сверкала каплями воды. Возле нее извивался молодой парень. Она слушала его и задумчиво улыбалась своим мыслям, в которых был Хавин. Константин со снимком, свернутым в трубочку, шагнул к ней. Она напряглась, ей не хотелось больше видеть мужа. Было желание убежать с пикника, не вспоминать об Аспенском, будто у нее никогда в жизни его не существовало.
39
Константин подошел. Осознание, что у него есть новость, способная укротить жену, приводило его в дикий восторг. Парень смущенно ретировался. Аспенский с властной издевкой произнес:
– Хочу сообщить тебе хорошее известие, – в уголках губ мелькнула зловещая
