KGBT+ (КГБТ+) (с разделением на главы) - Виктор Олегович Пелевин
Мой нигга (для меня это ласкательное слово) производил подобные тексты погонными километрами, день за днем, все восемьдесят два года моей отсидки. Конечно, это способствовало моей моральной трансформации.
Но все кончается.
Обвинение в блэкфейсизме стало для Айпака страшным ударом. Мне стыдно, что к этому имел отношение мой адвокат – а значит, в каком-то смысле и я сам. Но иначе я вряд ли вышел бы на свободу при жизни.
Спасибо, Айпак, ты для меня один из учителей, хотя рифмовать Россию с «нарративом» лично я не решился бы. Хорошая рифма – «мессия», хотя, как подсказывает нейросеть, ее сильно опошлили антропософы в начале двадцатого века. Ну и «агрессия», если сдвинуть ударение на конец слова. Ты восемьдесят лет так делал, знаешь и без меня.
В последних рэпах Айпак не сказал про свою трагедию почти ничего. Бросил лишь пару слов, не замеченных мною сразу, но невыносимо заострившихся после его ухода.
Легкий, почти неощутимый упрек:
Есть должность хорошего русского в Нью-Йорке,
положен пентхаус и ведро икорки.
На это место назначили еврея,
Негры обкурились и вздернули его на рею…
Восемьдесят два года вместе – это не две тысячи, конечно, но тоже немало. Слушая тебя, Айпак, многое понял. Про себя, про Отечество, про то, чего хотят от нас другие народы и страны, про искусство и жизнь вообще. И даже если моя нежность к тебе – результат тюремной рептостимуляции мозга (так уверяли потом сердобольские жандармы), само чувство ведь не делается от этого менее светлым. Тут PSRT тысячу раз права.
Надеюсь, тебе хорошо в твоей нирване, но уверен, что пройдет век, ну максимум два, и человечество тебя разбудит. Такая программа не должна, не может пропасть.
А меня, да, глючит до сих пор.
* * *
Помните, как я вернулся в Добросуд?
Конечно помните.
Обмен транслировали все каналы и программы – со всех мыслимых и немыслимых POV и ракурсов. Можно было побыть мною, побыть встречающим лицом, увидеть нас со стороны, с высоты птичьего полета, из травы глазами кузнечика и даже в виде визуализированной эхолокации летучей мыши (такое приложение от сисястой ученки с Афифы можно было скачать вместе со свежими анальными патчами).
Избежать меня было невозможно.
Поскольку обмен был международным событием, сценарий встречи писали боты «TRANSHUMANISM INC.» (сердоболы отдают им на откуп все важные мега-презентации, и правильно делают).
Скрипт-боты не слишком лезут во внутреннюю политику, но включают в программу разные пасхалочки, отсылки к последним сериалам, скандалам и вообще актуальному материалу, который опознает широкая масса. Это возвращает глубинному зрителю чувство сопричастности с живой жизнью, а что может быть важнее?
Сначала дали крупный вид моей камеры, где я обнимался на прощание со своими сокамерниками. Потом дверь открылась и я вышел в чисто поле.
В тот момент я не сообразил, что мрачный Толстой, кислый Чехов, хмурый Жуков и жеманный Чайковский навсегда исчезли, когда за мной закрылась дверь. Но жизнь неумолима: вот так буднично перевернулась ее страница.
Родина встречала меня просто, даже аскетично.
В колосящемся поле ждали трое. Впереди – Афифа в сарафане и кокошнике, с хлебом-солью в руках и красной лентой с надписью «РУССКАЯ ПОБЕДА!» через грудь. Два коленопреклоненных раввина в африканских платках-кенте за ее спиной были, конечно, перебором, но у скрипт-ботов «TRANS- HUMANISM INC.» своя логика, и нашу аудиторию они принимают в расчет в последнюю очередь, даже когда работают специально на нее.
Думаю, таким образом пытались замять скандал с блэкфейсом – хотя чем африканский платок на шее лучше ваксы на роже? Не понимаю до сих пор.
Я отведал хлеб-соль, мы с Афой деликатно обнялись, и началась целая неделя коммутаций по торжественным собраниям и встречам. Центральные СМИ про меня в основном помалкивали. Я ведь не из числа сердобольской обслуги. Не веду в эфире криптолиберальный диалог с виртуальным Дядей Отечества. С этим пустым светом без солнца, маскирующим свою бесконечную катастрофу (если что, это означает, что я в полной мере признаю божественную природу генералов Шкуро и Судоплатонова независимо от их текущего бытийного статуса – каждый, кто знаком с моими вбойками, поймет это сразу).
Я, кстати, сделал про это маленький стрим в качестве довеска к своей «Катастрофе». Но ни одного публичного концерта мне не разрешили. Сказали, надо защитить детство, и вообще баночная вбойка непопулярна. Герды рядом не было, поэтому как вбойщик я существовал теперь только в стрим-записи.
Родина сгенерировала для меня умеренно зажиточный хутор под Москвой (после моих тюремных вбоек ожидать от сердоболов пентхаус из лиственницы на проспекте Бессмертных Конников было бы наивно).
Время в России не идет. Оно стоит колом. Веками. Что метафизически верно, ибо минуты и секунды подделываются умом, а истинная реальность есть неподвижная вечность. Но, между нами говоря, лучше бы оно все-таки шло.
Я глядел в окно на гуляющих по двору кур, на пшеничное поле за изгородью, на пролетающих в печальном небе журавлей. Иногда по ночам правительственные хакеры проецировали на стену отхожей будки музыкальную критику на мои стримы, и мне приходилось ее читать. Из всех издевательств сердобольского режима это, конечно, было самым гнусным.
Критики ведь никогда не пишут о том, что как бы рецензируют. Они пользуются нами, художниками, как информационным поводом для того, чтобы пропищать о своем существовании. Смешное здесь в том, что слышим их только мы – и часто расстраиваемся по поводу их писка, хотя никому другому до их дебильных высеров нет дела вообще.
Кстати, если кто-то думает, что в моих наездах на критиков есть что-то личное, это ошибка. Мне они до фени. Просто две глубокие фокус-группы показали, что читатель это очень любит.
Вскоре в гости ко мне стал захаживать сердобольский бот – бритый наголо братоксосед, разводивший на соседнем хуторе разноцветных кур и петухов.
Конечно, в физическом смысле соседями мы не были. Просто его программа использовала в качестве фона ту же местность (а если честно, это как раз меня впихнули в просчитанный для бритого сердобола ландшафт с целью экономии средств).
Сосед этот был не то мусором, не то бандитом, эдаким вертухаем-неунывайкой, созданным сердобольскими психотехниками для одновременного устрашения отщепенцев и вдохновления масс в условиях временных бытовых лишений. Репортажи с его куриного хутора крутили в
