Счастья хватит на всех - Юлия Александровна Волкодав
Другому пациенту доктор Тамарина объяснила бы, что у врача много подопечных, что ей нужно идти, что на случай непредвиденных ситуаций есть дежурная медсестра, которую можно позвать. И со спокойным сердцем встала бы и ушла. Она врач, а не сиделка. А тут опустилась обратно на стул, молча, потому что открой она рот и произнеси хоть слово, он, с его-то музыкальным слухом, всё бы сразу понял. Или не понял, но наверняка бы озадачился, с чего вдруг доктор изо всех сил пытается не заплакать.
Он довольно скоро уснул, измученный, но наконец-то задышавший ровно. Сашка осталась сидеть, рассматривать такие знакомые, когда-то изученные по фотографиям до мельчайших подробностей черты, и думать, как странно устроена жизнь. Когда-то он, сам того не зная, спасал её от ночных кошмаров. И неночных тоже. Сколько ночей он пел с экрана телевизора, отвлекая её от безысходной реальности? Теперь она отдаёт долги. И он опять же ни о чём не знает.
Часа через два проснулся, резко сел, озираясь по сторонам.
— Ну что такое? — Сашка приподняла настольную лампочку, чтобы свет падал на него. — Всё хорошо. Вы дышите, всё нормально. Это не приступ.
Хотела добавить: «Это в голове у вас, а не в бронхах», но промолчала. Ещё ему лекции сейчас не хватает. Обычная ситуация, очень часто встречается. Само пройдёт, когда приступы станут реже.
— Пить будете?
Смотрит удивлённо. М-да, можно подумать, не народный любимец, а какой-нибудь никому не нужный дед из дома престарелых, не привыкший к элементарной заботе. Что же она за эти пять лет пропустила?
— Буду. С молоком…
— С молоком, конечно.
Пока делала ему чай, подумала, что завтра надо будет послать кого-нибудь в магазин купить ему сладостей для диабетиков, в центральном гастрономе есть специальный отдел. И тут же одёрнула себя — да не будет никакого завтра. Завтра он проснётся отдохнувшим, вспомнит, что он Туманов, господин-артист-не-подходи-близко, и усвистит из этой богадельни, даже не сказав спасибо. Дальше гробить себя на радость зрителям и бессменному антрепренёру.
Но завтра оказалось совсем иным. Всеволод Алексеевич действительно проснулся в куда лучшем состоянии, чем был накануне. Наблюдая, как он, даже не спросясь, встал и довольно бодро прошествовал в туалет, Сашка ещё раз убедилась в правильности своих прогнозов. Ну всё, сейчас потребует телефон, брюки, Рената и «мерседес» к воротам. Но Туманов, как ни странно, вернулся в кровать, заинтересованно посмотрел на Сашку.
— Доктор, а завтрак мне полагается?
Сашка усмехнулась, порядок, жить будет.
— Непременно, Всеволод Алексеевич. Схожу узнаю, что у нас сегодня в меню. Побудете в одиночестве или сестру позвать?
Покачал головой.
— Не надо сестру. Подожду вашего возвращения.
Ну конечно, когда светло, уже нестрашно. И слава богу.
После завтрака и утренних лекарств пришлось пустить к нему Рената. А что Сашка могла сделать? Имеет право. И жене он, наверное, хочет позвонить. И вообще ей лучше устраниться, пусть вон Иван Иванович документы на перевод подписывает.
Она ушла в ординаторскую — скромный закуток в конце коридора, где бывала очень редко, большую часть дня проводя в палатах. Но сейчас ей как раз хотелось уединения. Не видеть, не слышать, не думать, что с ним будет дальше. Не её забота, всё, что от неё зависело, она сделала. Спасибо, дорогая судьба, шутить ты умеешь. Злые, правда, шутки получаются.
Сашка закопалась в бумаги, которые давно следовало посмотреть и до которых вечно не доходили руки. Провозилась часа два, когда в дверь постучали. Ну что ещё? Неужели всё-таки её заставят выписывать Туманова? Если сейчас окажется, что он захочет с ней попрощаться,
сказать спасибо напоследок, она точно не выдержит. Где-то у неё в ящике стола успокоительные таблетки валялись. В годы поклонничества она их горстями пила, особенно перед его концертами. А сейчас и забыла про них. Таблетки, чтобы не думать. Хорошая замена алкоголю.
— Александра Николаевна, — донеслось из-за двери. — Туманов вас требует.
Прямо-таки требует. Сашка проглотила таблетку, машинально застегнула халат на самую верхнюю пуговицу и пошла. Рената, как ни странно, не встретила. Что, за машиной побежал?
— Я понимаю, что вы меня не послушаете, — с порога, стараясь не смотреть в глаза, начала Сашка. — Но всё равно скажу. Вам надо лечиться, Всеволод Алексеевич. Нужно уменьшать использование ингаляторов всеми возможными способами, иначе будет только хуже.
— Так лечите, тётя доктор, — насмешливо произнёс почти тот самый голос, который она бы узнала из тысячи, который невозможно забыть, сколько бы лет ни прошло. — Что вы там вчера говорили? Массажи, травки, гимнастика, что ещё? Давайте, я к вашим услугам.
И только тогда Сашка подняла взгляд. Он сидел в кровати и явно никуда не собирался.
— Что? Если нужно что-то заплатить, вы скажите, — продолжил он. — У меня, правда, только карточка. Вы карточки принимаете?
— Народным артистам у нас бесплатно. — Она нашла в себе силы улыбнуться.
— Ну хоть какой-то толк от этого звания! Тогда мне ещё чайку, пожалуйста, гулять, так гулять!
Туманов пробыл у них в отделении две недели. Две недели Сашка жила на работе, в прямом и переносном смысле. Иван Иванович наверняка удивился, но виду не подал, наоборот, взял на себя всех её текущих больных, предоставив Сашке единоличное право возиться с вип-пациентом. И Сашка возилась с утра до ночи: сначала капельницы и уколы, потом, дней через пять, отвары, ингаляции, прогулки на свежем воздухе. И дыхательная гимнастика, конечно. Только массаж доверила другому специалисту, вызвала старую приятельницу Ниночку из расположенного неподалёку санатория.
— А сама что? — удивилась Ниночка. — Ты же умеешь.
Ещё три года назад Сашка у неё же и училась, решив, что знания лишними не бывают, тогда они, собственно, и подружились.
Сашка ушла от ответа. Даже скажи она правду, Ниночка ни за что бы её не поняла.
Рената Туманов отослал в Москву сразу же, Зарине ежедневно звонил, но Сашка всегда выходила, когда они разговаривали, и была не в курсе, что он рассказывает жене. Может быть, и правду. По крайней мере мадам Туманова изображать декабристку не спешила, и на Алтай к больному мужу не рванула. Их проблемы, вот уж о чём Сашка точно думать не хотела. Тоня тоже уехала, вместе со всем коллективом, и только слала Сашке смс-ки, справляясь о самочувствии босса.
Всеволод Алексеевич продолжал шутливо звать её Тётя доктор, исправно лечился, но с каждым днём всё больше становился похож на того Туманова, от которого она когда-то предпочла сбежать за тысячи километров. Он всё чаще брался за телефон, договаривался
