Избранное. Том первый - Зот Корнилович Тоболкин
– Кто ты? Кто?
– Марьяна. – Женщина вышла из кустов, высокая, сильная, необыкновенно красивая даже в грубо сшитой меховой справе.
«Диво какое!» – залюбовался Григорий. Подумалось, из сказки взялась или из светлого весёлого сна.
– Здешняя ты?
– Пришлая, – ответила женщина. – С отцом мы тут. Захворал он. Пришлось остановиться. А вы кто?
– Казаки. Из Якутска.
– Тут были ваши. Нас минули. Мнилось, недобрые люди.
– Недобрые и есть, – Марьяна, должно быть, говорила об Усане. – Давно проходили?
– Недели с две.
– Как же они вас не тронули?
– Нас не всяк найдёт. Прячемся.
– Мне открылась. Не боишься?
– Таких как ты, двоих аль троих умну. Рука-то у тебя увечна.
– Видела, – покраснел Григорий. – Хорошо ли подсматривать?
– А как не подсматривать? Должна же я знать, кто пожаловал. С добром аль со злом?
– Какое лихо вас занесло сюда?
– Отец-то у меня рудознатец. Ходим, руду казне ищем.
– Мыслимо ли, девка руду ищет? – Григорий покачал головой, окинув Марьяну восторженным взглядом. – Это и мужику не всякому под силу. Отец-то шибко плох?
– Помирать собирался. Теперь уж лучше...
– Кажи мне его. Может, чем помогу.
Марьяна покосилась на него, помедлила, потом взяла за руку, повела за собой.
Шли с версту или чуть больше. Григорий забыл о всём, шагал легко и без страха, не удивляясь, что его, точно младенца ведёт за руку женщина. Шли кружным и запутанным путём. Если одному идти в лагерь – заплутает.
– Тут, – Марьяна остановилась.
Григорий, как ни всматривался, жилья не обнаружил.
Раздвинув черёмуховые заросли, Марьяна нырнула в них. Дальше, видно, буря постаралась, – был завал мощных деревьев. Приглядевшись, Григорий обнаружил нору, ведущую под них. Это и был вход в землянку. Распахнув дверь, обитую оленьей шкурой, Марьяна шагнула через порог. Землянка невелика, шага четыре от стены до стены. Нары, дыра в потолке, затянутая пузырём. Через неё падал тусклый свет. На нарах, укутанный в шкуры, лежал старик. Подле него светился жирник.
Услышав голоса, старик со стоном поднялся. Был он худ, измождён, редкие волосы на голове мокры от пота. Рука, в которой держал жирник, рассматривая Григория, дрожала. Лицо показалось знакомым. Вспомнил: видел рудознатца у воеводы, Мином звали.
– Где болит? – спросил, поздоровавшись.
– Нутро... с горы падал.
Григорий задрал полу его рубахи, осторожно помял живот.
– Далеконько вы забрели! С самого Урала, кажись.
– Оттудова. Не одни мы бредём. Купцы тут проходили. Тоже руду ишшут, с собой звали. – Мин, одолевая боль, затаённо ухмыльнулся.
– Что ж не пошли? Кучно-то веселей.
– Я государев работник. Купцам не слуга.
Марьяна растопила печурку, открыв в потолке духовое отверстие. Дым потянуло туда. Топила дровами, подбрасывая какие-то чёрные каменья.
– Чудно! Камень горит, – удивился Григорий.
– Тут много этого горючего камня.
– Купцам не сказал?
– Им серебро надобно, – опять ухмыльнулся рудознатец, словно знал, где залежи серебра. А может, и знал, да скрыл от купцов. – А того не ведают, что камень этот дороже серебра.
– Камень дороже серебра? – не поверил Григорий.
– В рудном деле. Жару в ём много. Ловко руду плавит.
– То не всяк поймёт.
– На то я и рудознатец.
– Как угадал, что он горюч?
– Из-под земли дым шёл. Спустился я к самому огневищу, гляжу – горит, жарынь от него, – Мин, будто и не хворал, залился мелким, едва слышным смешком. – Дома в печь бросил – уши жгёт.
– Ожил! – Марьяна ласково покосилась на отца, стукнула о стол чугунком, в котором парило мясо.
– Сохачина! – определил Григорий. – Добытчик-то кто? Аль у тунгусов берёте?
– Марьяна у нас кормилица. Я лежмя лежу.
Опять настал черёд дивиться.
– Доча моя сто сот стоит. Пропал бы я без неё, – нежно глядя на Марьяну, проговорил Мин.
– Будет тебе! Расхвастался! – остановила его Марьяна и призналась Григорию: – Хлебушко у нас весь вышел. Кореньями питаемся да орехи толчём.
Оладьи, жаренные на медвежьем сале, и впрямь были необычны на вкус, приторны. Но Григорий ел, похваливал. Решил упросить Володея оставить рудознатцу полмешка муки.
– Ежели
