Три Анны - Ирина Анатольевна Богданова
Скатертью служила старая занавеска, потёртая, но вполне приличная. Кроме селёдки и винегрета, Аня ухитрилась разжиться куском сала, редиской и листовым салатом. А на горячее решила потушить курицу, за которую торговалась на рынке добрых полчаса. Мужик, продававший битую птицу, никак не хотел уступать её за три рубля и сжалился лишь тогда, когда она сказала ему, что родом из Олунца.
– Из Олунца? – мужик в восторге прихлопнул ладонью по колену. – Тогда за полцены бери. У меня жена оттудова. Марья Иванихина. Может, слыхала?
Передав привет жене продавца, Аня засияла от радости: пир удастся на славу, и Косте не придётся краснеть перед друзьями. Он и так стыдится, что взял в жёны деревенскую простушку.
Куриное жаркое аппетитно шкворчало на сковородке, распространяя пряный запах лаврового листа и лука. Витая в воздухе, забытый аромат вкусной еды выманивал на кухню любопытных соседок, которым не терпелось узнать, что готовится, у кого и по какому поводу.
– Вы, гражданочка Саянова, с кухни не уходите. Стерегите добро, – воровато оглядываясь в поисках врага, предупредила Аню чопорная аптекарша, – а не то Сурепкина живо на сковородку хозяйственного мыла накрошит. С неё станется! Один раз Аглая поссорилась с Голубевой и положила ей в суп дохлую мышь! А потом заявила, что мышь сама в кастрюлю с потолка упала. Представляете? Но Голубева сразу раскусила, где собака зарыта, и так Сурепкину за волосы оттаскала, что та неделю как шёлковая была.
Костя пришёл домой к шести часам. Он пропустил вперёд себя двух кокетливо одетых девушек и трёх молодых мужчин.
– Лиля, Оля, Евгений, Юрий, Олег, – скороговоркой представил он входящих.
Подняв взгляд, муж увидел платье в горошек, оценил новую причёску, и Аня заметила, как его глаза расширились от удивления, а губы медленно растянулись в улыбку:
– Знакомьтесь, моя жена Анна.
Аня поняла, что гости не в первый раз в этом доме. Не спрашивая разрешения, весело и шумно они окружили столик с едой, и Евгений в восхищении потёр руки:
– Я начинаю завидовать молодожёну! Такой роскоши давно не доводилось лицезреть. А уж сало и курица…
– Да, да, – подхватили другие гости, усиленно наваливаясь на отлично вычищенную селёдку и свежий салат, – по нынешним временам такой стол не каждой хозяйке под силу.
– Аня, тебе положить? – не дожидаясь ответа, Костя наполнил Анину тарелку, но она не стала есть, задумчиво разглядывая жизнерадостные лица гостей.
Тощий Евгений с точёным лицом не сводил взгляд с кругленькой хохотушки Ольги. По-видимому, она слыла добродушной девушкой, потому что нисколько не обижалась на беззлобные подшучивания друзей и в ответ лишь заливисто смеялась, то и дело всплёскивая руками от избытка чувств.
Олег и Юрий были поразительно похожи друг на друга: оба кудрявые, носатые, со сросшимися у переносицы бровями. Поэтому Аня совсем не удивилась, вскоре догадавшись, что они родные братья.
Особняком от всех держалась томная красавица Лиля. Короткая стрижка красиво открывала её точёную шею, на которой тоненькой ниточкой вились красные бусы, гармонируя с красным пояском и алыми полосочками на белых носках, надетых на загорелые ноги. О своей привлекательности Лиля хорошо знала, потому что, смеясь, чуть откидывала назад голову, давая собеседникам полюбоваться выразительной ямочкой на подбородке.
Рядом с красавицей-гостьей Аня чувствовала себя неуютно, а новое платье в мещанский горошек на фоне белоснежного Лилиного наряда казалось ей застиранной тряпкой. По тому, как напрягалась Лилина улыбка, когда Константин ухаживал за женой, Аня сразу поняла, что это и есть её соперница. Догадка подтвердилась почти немедленно, когда Олег вежливо спросил Аню, из каких она мест.
– Из Дроновки, близ Олунца, – не задумываясь, ответила Аня, не преминув заметить, как дрогнули Лилины брови формы «Амурские волны».
– Какое великолепное название «Дронов-ка», – заявила Лиля, округляя губы, – я уверена, что любой дроновец невероятно украсит собой Ленинград или Москву.
– Ой, Лиля, ну ты и скажешь, – захохотала Оля. – Кушай лучше курочку.
Но Лиля не унималась. Поскольку Аня предпочитала отмалчиваться, Лиля переключила внимание гостей на себя. Она пела, декламировала стихи, изображала в лицах начальство своей конторы, нет-нет, да и бросая на Константина выразительные взгляды, явно говорившие: смотри, мол, какой бриллиант ты поменял на тусклое бутылочное стёклышко. Аня понимала, что весь этот спектакль разыгрывается для одного зрителя. Не сказать, чтобы её особенно занимали уколы соперницы, но, когда Лиля завела разговор о литературе с явным намерением её унизить, не выдержала.
– Скажите, Аня, – наивным тоном спросила Лиля, глядя в сторону Кости, – как вы относитесь к поэзии Шекспира? Лично я обожаю, обожаю Шекспира, но не кажется ли вам, что двадцать пятый сонет устарел для двадцатого века? Я не понимаю, как можно рассуждать так узко. Современная женщина не должна замыкаться в семье. Она обязана стремиться к прогрессу и знаниям и понимать, что счастье в стране победившего социализма не только любовь, но и борьба.
Вздёрнув вверх подбородок, Лиля продекламировала:
«Кто под звездой счастливою рождён,
Гордится славой, титулом и властью.
А я судьбой скромнее награждён,
И для меня любовь – источник счастья».
Ожидая ответа, Лиля призвала собравшихся к тишине и с интересом уставилась на Аню, заранее предчувствуя триумф.
По загоревшимся щекам Константина Аня поняла, что ему неловко за жену и он уже подался вперёд, собираясь остудить Лилин пыл, но девушка решила положить конец своему молчанию. Тем более что могла часами зачитываться сонетами Шекспира. Когда-то это было первое, что она осилила на английском языке.
Немного подумав, Аня покрутила в пальцах чайную ложечку и мягко ответила:
– Нет, я не считаю, что Шекспир устарел. Он бессмертен. Но, видите ли, Лиля, Шекспира лучше читать в подлиннике. Все переводы, которые я знаю, очень несовершенны.
Послушайте, как выверена каждая строка:
«Let those who are in favour with their stars
Of public honour and proud titles boast,
Whilst I, whom fortune of such triumph bars,
Unlook’d for joy in that I honour most».
Если бы к ним в окно сейчас влетел крылатый крокодил и запорхал над столом, гости не были бы больше изумлены: Лилино лицо приобрело свекольный оттенок, а хорошенький ротик непроизвольно приоткрылся, делая её похожей на рыдающего младенца с плаката «Материнское молоко – залог здоровья ребёнка».
Остальные приглашённые бурно зааплодировали. Но самой большой наградой были
