Пленники Амальгамы - Владимир Михайлович Шпаков
В ее палате по договоренности с главврачом камера отключена, так что можно свободно общаться. Могут и японскую еду доставить прямо в постель; сегодня даже пиво пронесли втихаря. Роллы скармливают мне, сама же Сюзанна потягивает пивко из банки, рассуждая о том, что деньги в наше время решают все. Это новое божество, которому молятся, приносят жертвы, – лишь бы получить его благосклонность. Но этих уродов в психушку не запихивают, наоборот – на них равняются, им подражают и возносят на пьедестал, будто фараонов! Поскольку рот набит (ну очень вкусные роллы!), усиленно киваю, мол, про фараонов – в точку! У меня есть знакомый фараон, так в его присутствии даже ноги подкашиваются, настолько он велик. У него много рабов, работающих на складах, а может, на строительстве пирамиды, где будет захоронен повелитель; по мановению руки ему приносят божественный напиток Jameson, а еще у него имеется лодка, катающая его по Неве, очень похожей на Нил.
Прожевав, вываливаю соображения Сюзанне.
– Ну и каша у тебя в голове! – смеется. – Хотя… Твой Эхнатон тоже заслуживает цианида! Такой же гад, как мой папаша со своей потаскухой!
Как так – убить фараона?! Он же бессмертный, его яд не возьмет! Тут что Х, что Y – обе трепетали в присутствии хозяина складов-магазинов, пикнуть не смели. Но теперь-то я другая! Или мы другие? Короче, слова Сюзанны, запав в сердце, начинают обрастать подробностями, потихоньку превращаясь в план.
Х вполне может прикинуться покорной рабыней, якобы испытывающий трепет перед повелителем. В то время как Y будет хладнокровно готовить акцию возмездия. Она спрячет в рукаве склянку с ядом и, лишь фараон отвернется, плеснет его в бокал Jameson! Далее корчи, судороги, Эхнатон переваливается через бортик и падает в темную воду…
* * *
До знакомства с Сюзанной я посещала лишь столовку и кабинет арт-терапии. Теперь, когда гуляем по клинике, каждый день открываю что-то новое.
– Смотри – ара! – указывает Сюзанна на попугая в клетке. Крупный желто-синий попугай живет в комнате отдыха, уставленной горшками и кашпо с растениями. Здесь же находится фортепиано, за него усаживается Сюзанна, чтобы пробежаться пальцами по клавишам. «Вау, умеешь играть?!» А та продолжает, и спустя несколько минут в комнате собирается публика, с удивлением внимая музыке.
– Здорово! – говорит худющая девушка с короткой стрижкой. – Раньше тут никто не играл!
Парень с бритым черепом тоже улыбается, ему явно нравятся звуки, извлекаемые тонкими пальцами Сюзанны. Но та, взяв последний аккорд, захлопывает крышку.
– Расстроен инструмент, нельзя играть! Ну? Будем знакомиться?
Худющую зовут Тая. Она утверждает, что работала моделью; увлекшись похуданием, заработала анорексию, а там и крыша потекла. Парень представляется Богданом, он попал сюда прямиком из солдатской казармы, но почему попал – не говорит.
– Ладно, потом расскажешь. А это что за чудо?!
В дверях топчется бледнокожее существо с глазами, обведенными черной тушью, – кажется, таких называют готами. В руках существа лист бумаги, который внимательно изучают.
– Это Коркина Машка, – докладывает Тая, – она свое генеалогическое древо рассматривает с утра до вечера, ищет того, кто ей навредил.
– И найду! – произносит Коркина. – Обязательно найду!
– А потом что сделаешь? – усмехается Сюзанна. – Как я понимаю, предки давно умерли…
– Ничего, и на том свете достану!
Сюзанна налаживает отношения не менее ловко, нежели извлекает звуки из фортепиано, моментально раскручивая на откровенность. Вскоре выясняется: Тая боится разлететься на мелкие осколки, считает себя сделанной из стекла. А Богдан хранит под кроватью автомат Калашникова и два запасных магазина.
– От кого будем отстреливаться? – деловито спрашивает Сюзанна.
– От тех, кто за мной придет. Но я живым не дамся, сразу говорю!
Почему-то она располагает к себе, а главное, не боится дебилов. Большинство считает нас кем-то вроде лягушек или змей, то есть существами иной природы, которых следует помещать в террариумы вроде нашей клиники. Так вот Сюзанна не брезгует нами, наоборот – охотно идет на контакт. А еще у нее в палате есть зеркало. У нас – нет, а вот ей разрешили повесить красивое овальное зеркало, у которого она, тщательно за собой следящая, проводит немало времени.
Руководящая роль Сюзанны с каждым днем заметнее. Вот сидим перед телевизором, Тая желает смотреть показ мод, Богдану же позарез хочется насладиться мультиком «Ну, погоди!» (он вообще к мультикам неравнодушен). В качестве третейского судьи призывают Коркину, та всех посылает, я тоже не в силах унять разгорающийся конфликт. Но Сюзанна тут же его разрешает, переключая на новостной канал, мол, хватит развлекаться, готовьтесь к жизни, что ждет за стенами клиники!
В следующий раз буйствует Коркина, чье генеалогическое древо куда-то пропало. Версия: украли враги, и, если она, Коркина, их найдет, – сразу укокошит! Вдвоем с Таей перерываем Машкину палату, однако заветного листка нигде нет. Коркина тут же вспоминает, как неделю назад свистнули зубную пасту, еще раньше – расческу, выходит, враги не дремлют! Санитары уже поглядывают с тревогой, того гляди укол влепят, и снова ситуацию разруливает Сюзанна. Берет у медсестры чистый лист, подсаживается к Машке и говорит: давай, мол, вспоминай! Ты же свое древо до последнего листочка знаешь, по памяти восстановим! И ведь восстановили прямо на глазах, слава богу, ничего колоть не пришлось.
Если же доводы не действуют, применяется музыкальная терапия. После одного разговора Сюзанны с главврачом в комнату с фортепиано прошествовал пожилой дядечка с чемоданчиком. Он долго ковырялся с инструментом, открыв крышку и что-то там подвинчивая. А в финале, оглядев место нашего отдохновения, пробормотал:
– Неплохо психи живут, прямо санаторий…
Короче, инструмент после этого зазвучал как новенький. И, если кто-то из нашей компании начинает буровить, мы тут же тащим его слушать Шуберта или Штрауса. Самое прикольное – звукам фортепиано начал подражать желто-синий ара! Персонал утверждал, мол, попугай не говорящий, он просто для красоты сюда помещен. А оказалось, он гений имитации, так что появилось еще развлечение – обучение попки. Более всего ему удаются названия лекарств, во всяком случае, «седуксен» и «зепрекса» ара произносит практически без акцента.
В такой обстановке пробуждается ревность. Дескать, я же первая с Сюзанной сблизилась! Дайте посекретничать, поплакаться в жилетку, сидя в комнате с выключенной камерой! Мне же надо рассказать про Капитана, про мою ледяную принцессу, про крыс с желтыми глазами, про закарпатских колдунов и изгнание бесов… Я столько всего прошла, а вы тут со своими зубными пастами и расческами!
Когда остаемся тет-а-тет, стараюсь выплеснуть горести и душевные болячки, хотя никто (никто!) не обязывает. Вот Львович обязывал, клещами
