48 минут, чтобы забыть. Фантом - Виктория Юрьевна Побединская
Ник молчит.
У меня сжимается желудок. Я беру его за руку, и он переплетает наши пальцы.
— Ладно, идем! Заменим фальшивую презентацию на настоящую, — шепчет едва слышно, а потом выныривает из укрытия и нагло, будто внутри перегорели все предохранители, отвечающие за здравый смысл, врывается в толщу мундиров и дорогих костюмов.
Шоу гремит так, что мурашки ползут по коже. Стены дрожат, как от раскатов грома. Мониторы, установленные по бокам и прямо по центру, во всю мощность динамиков транслируют преимущества Эхо.
«Отсутствие побочных эффектов и совершенно безболезненное подключение…» — рассказывает приятный женский голос.
Я крепче сжимаю ладонь Ника.
Изображение на экране не прерывается, но вдруг его перебивает другое — более сильное, от которого хочешь — не хочешь, не закрыться… Потому что оно не перед глазами — оно прямо в твоей голове.
«Завтра я, наверное, умру», — выводит чья-то рука медленным почерком. «За время существования проекта погибло сорок пять человек», — понурив взгляд, докладывает Торн.
Сначала зрители замирают, зачарованные поворотом представления. По залу проносится возбуждённый вздох ожидания.
Вот и все! Сейчас за нами придут!
— Что происходит? — выкрикивает кто-то.
Хватаясь за головы, на белых койках корчатся от боли четверо парней. Некоторые из них кашляют, извергая кровь. Их ладони окрашиваются в красный цвет.
— Я не буду принимать эту дрянь! — кричит кто-то.
— Побочный эффект пройдет через шесть-восемь часов. Вам просто надо перетерпеть, ребята.
Толпа в ужасе начинает колыхаться, как морская пена.
Одновременно на цифровом экране ухоженная блондинка продолжает рассказывать о последних достижениях военной медицины.
В голове же я вижу Рейвен, вырывающуюся, кричащую. Я не знаю, запись ли это с камеры или чье-то Эхо. Двое санитаров пытаются оторвать ее от постели Ника. Она бьет его по щекам, заливаясь слезами и крича: «Вспомни же, ну вспомни, Ник!»
Я сжимаю руки в кулаки, пока не чувствую боль.
Официальная презентация продолжается. Съемка с воздуха показывает эффект от спасительных операций в африканской деревне. Босоногие дети благодарно машут в камеру.
И тут Ник показывает самый жуткий из своих кошмаров. Мальчика в запертой комнате и задание, которое он не смог завершить. Воспоминание оканчивается детским потухшим взглядом, из которого медленно утекает жизнь.
А потом резко свет гаснет. Наступает тишина. Люди крутят головами в непонимании.
Кровавая лента тянется вдоль проходов, подползая к ботинкам. Поднимается по ногам выше. Люди кричат, стараясь стереть с себя кровь. Но стереть ее невозможно. Это ведь Фантом. Хочешь ты или нет, каждого в этом зале накрывает волной страданий, боли и безысходности. И топит в ней.
Развлечение перерастает в панику.
Ник же настолько сосредоточен на Фантоме, что даже не замечает, как сквозь толпу, не обращая внимания на возмущённые крики и расталкивая гостей, к нам прорываются солдаты.
— Стоять! — кричит один из них, указывая рукой в нашем направлении. И когда я уже думаю, что это конец, первая тройка падает как подкошенная.
— Нифига! — довольно произносит Артур. В его руках заряженный транквилизатором пистолет.
Охрана по периметру зала пытается вытолкать ненужных зрителей прочь, но те, все еще сражаясь с кровавым Эхо, словно впали в прострацию — в ужасе пытаются стереть с себя красные следы.
Двери позади нас открываются, и целый дивизион солдат колонной врывается в зал. Мое сердце замирает. Потому что следом за ними идет отец.
Ник отталкивает меня в сторону. Я даже не вижу, на кого падаю. Раздается треск рвущейся ткани, кто-то взвизгивает. Первым он вырубает двух парней, не старше восемнадцати. Они падают и не поднимаются больше.
Окружающие нас люди моментально рассыпаются в стороны, создавая импровизированную арену. Кто-то хватает меня сзади. Не задумываясь ни минуты, я бью затылком по лицу захватчика, тут же вырываюсь на свободу. Все превращается в хаос.
Я мотаю головой в стороны, чтобы выхватить парней. Но рядом мельтешит лишь светлая макушка Арта.
Ник уже дерется рядом с Шоном на другом конце зала, метрах в пяти от нас. Минимум два десятка стражей двигаются в их сторону. Как же их много!
Ник ударяет одного из солдат, сбивая с ног и толкая в толпу. Я заставлю себя успокоиться, ведь для этих парней драться — так же привычно, как дышать. Они справятся.
Несмотря на то, что я стараюсь держаться подальше от центра драки, мне все равно достаётся несколько скользящих ударов. Кожа и мышцы горят. Но я не обращаю внимания. Взгляд на Ника. Шон. Артур. А потом кто-то выбивает из меня воздух, и я отлетаю в сторону.
— Та, что с рыжими волосами, — раздается за спиной крик, и двое солдат рывком поднимают меня на ноги.
Отвлекшись, Ник всего на секунду поворачивается, но этой оплошности хватает, чтобы потерять контроль. Один из солдат ударяет его в живот, когда второй, воспользовавшись заминкой, хватает за волосы и дергает назад, вынуждая встать на колени, приставляя пистолет к его подбородку.
— Нет, отпустите его! — кричу я, но путь преграждают еще двое охранников.
Наступает тишина, словно кто-то резко выключил весь звук.
Ник сморит вперед с вызовом. Сначала я не понимаю, на кого именно, а потом толпа расступается, и медленным шагом к нему подходит отец.
Оставшиеся в зале люди взволнованно молчат, я же не свожу глаз с лица Ника, даже не замечая происходящего вокруг. Слышу только странный гул и грохот.
— Хватит! — командует полковник.
Ник улыбается. И вдруг я понимаю, чему. Это еще не поражение. Теперь, не отвлекаясь на драку, он снова может сосредоточиться на Фантоме.
— А я ничего и не делаю, — едко отвечает Ник. И только тогда я замечаю в толпе Рейвен. Скрытая среди толкающихся фигур, в черном брючном костюме она едва заметна. Величины ее роста не хватит даже пачку хлопьев в магазине с верхней полки достать, зато силы Эхо достаточно, чтобы разнести это здание на куски. Пусть и не в буквальном смысле. Чем она и решает заняться. Вот уж кого точно не мучают ни угрызения совести,
