Собрание сочинений. Том 3. 1994-1998 - Юрий Михайлович Поляков
Я вскочил и помчался в офис. Катерина скромно сидела в приемной. На ней были темно-серый твидовый костюм и белая блузка с отложным воротничком. На плотно сомкнутых коленях лежал изящный дамский портфельчик.
– Я могу приступить к работе? – Она встала мне навстречу.
– Ты уже приступила…
Я где-то читал, что у кочевников-скотоводов не пропадает ни один кусочек, ни одна косточка, ни одна капля крови зарезанного животного – все идет в дело. Катерина относилась к своему телу так же – в нем не было ни сантиметра, ни миллиметра, не отданного мне в услужение. Впрочем, нет, не в услужение – в чуткое, трепетное, отзывчивое рабство!
Всегда. В любой миг дня и ночи!
Иногда, обалдев от работы, я нажимал кнопку селектора и говорил:
– Екатерина Валерьевна, зайдите ко мне – нужно сделать перевод с французского!
– Устный или письменный? – невозмутимо спрашивала она.
– Устный! – сделав паузу, говорил я.
И, замирая, представлял себе, как она встает из-за своего стола и под ревнивыми взглядами сотрудниц строгой походкой весталки направляется в мой кабинет.
– Не беспокоить! – по селектору приказывал я секретарше в приемной, когда Катерина появлялась на пороге, закрывала дверь на защелку и медленно опускалась передо мной на колени:
– Устал, Зайчуган?
…Потом она возвращалась на свое рабочее место.
– Ну, как шеф? – обязательно интересовался кто-нибудь поехиднее.
– Ему гораздо лучше, – невозмутимо отвечала она.
А вечером мы ехали куда-нибудь в ресторан, потом ко мне и засыпали лишь под утро. Я даже не предполагал в себе такие стратегические запасы мужской энергии. Иногда, засидевшись с бумагами допоздна, мы любили друг друга в опустевшем, гулком офисе прямо на длинном столе заседаний – и это называлось у нас «гореть на работе». Абсолютно лишенная комплексов, Катерина обладала при этом особенным чувством собственного достоинства. А рабство, по сути, заканчивалось в тот момент, когда, оставив меня почти бездыханным после завершающего безумия, похожего на схватку носорога и пантеры, она легко вскакивала, накидывала халатик на ослепительно загорелое тело и шла в ванную.
– А платок?
(Носовые платки после нее я никогда не отдавал в стирку, а складывал в большой выдвижной ящик – и это называлось у нас «гербарием».)
– Нет, сладенький, сегодня я хочу побыть одна! – могла ответить Катерина и улыбнуться так, что становилось до отчаяния понятно: она принадлежит мне не более, чем весенний сквозняк в комнате. Зная все Катькино тело на ощупь, на запах, на вкус, я мог только догадываться о том, что же на самом деле происходит в ее душе, и поэтому особенно дотошно расспрашивал о том, как она жила до меня, какие у нее были мужики и что она чувствовала с ними.
– Зачем тебе это?
– Я хочу знать о тебе все!
– Все? Ну и забавный же ты, Зайчуган! Когда я читаю Библию, меня всегда смешит слово «познал». «И вошел он к ней, и познал он ее…» Ничего нельзя познать, познавая женщину. Запомни – ничего!
Поначалу мне удалось выведать у нее совсем немного. Отец Катерины был карьерным дипломатом, так и застрявшим в советниках. Во время событий 91-го посольство имело глупость поддержать ГКЧП, и его разогнали к чертовой матери – так во время войны расформировывают опозорившийся полк. Отец стал консультантом в российско-турецком совместном предприятии. Помните рекламные клипы про турецкий чай, который ни хрена не заваривается? «Чай готов!» – хлопает в ладоши черноглазая девочка. «Не спеши! – мягко осаживает ее мать. – Пусть настоится…»
Вот этим мелко нарезанным дерьмом ее папаша и занимался. Он-то и пристроил Катерину на работу в турецкое посольство. С отцом у нее были сложные отношения. Тот в свое время настоял, чтобы дочь в девятнадцать лет вышла замуж за сыночка одного мидовского крупняка. Парня ждала блестящая карьера полудипломата-полушпиона. Вместо этого он стал конченым наркоманом – таскает на толкучку остатки барахла, накопленного родителями, покупает дозу и улетает…
– Он тебя любил? – допытывался я.
– Он считал меня своей вещью. А я не могу принадлежать одному мужчине. Мне скучно…
– Это как раз нормально. Я тоже не могу принадлежать одной женщине. Семья – всего лишь боевая единица для успешной борьбы с жизнью. Люди вообще не могут принадлежать друг другу. Моя жена спит с охранником. Ну и что? Это же не повод, чтобы все сломать. Все-таки дети…
– Детей у нас не было. Я не хотела.
– Почему?
– Ребенок делает женщину беззащитной… Послушай, а если я изменю тебе с Толиком, ты меня выгонишь?
– Выгоню.
– Вот и муж меня выгнал. Понимаешь, мне как назло нравились не вообще другие мужики, а конкретно его друзья…
– А вот это свинство! – возмутился я.
– Интересно! Переспать с полузнакомым членовредителем можно, а с другом дома, родным почти человеком, нельзя. Я не понимаю… Но если ты против, Зайчуган, я буду изменять тебе только с незнакомыми мужчинами!
– А вообще не изменять ты не можешь?
– Не пробовала…
– Ну ты и стерва!
– Да, я стерва. И со мной надо быть поосторожнее! – предупредила она. – Я очень опасна…
– Чем же?
– Например, тем, что ты однажды захочешь на мне жениться…
– А ты этого хочешь?
– Нет, конечно, ведь жена получает от тебя гораздо меньше, чем я. Правда, Зайчуган? – И она с каким-то естественнонаучным любопытством заглянула мне в глаза.
Иногда я сам себе казался жуком, которого Катерина наколола на булавку и рассматривает с сочувственным интересом. Я мстил как умел. Я мог где-нибудь в Рио или Копенгагене, напившись в ночном клубе до белых зайцев, шептать ей:
– Катюша, влюблен в тебя по уши! Ни с кем и никогда мне не было и не будет так хорошо! Знаешь, я разведусь, и мы поженимся…
– Зайчуган, ты совсем пьяный!
– Да! И ты родишь мне ребенка. Сегодня мы будем делать с тобой ребенка!
– Если это произойдет сегодня, то я рожу от тебя бутылку бренди…
– Бутылку бренди! – орал я бармену.
А потом, выныривая из алкогольных сумерек в реальный мир, я обнаруживал Катерину мурлыкающей у стойки бара с каким-нибудь незнакомым мужиком. Чаще всего ей нравились прилизанные высокие брюнеты с квадратными челюстями.
– Чего он хочет? – злился я.
– Им с женой скучно – они приглашают меня к себе в номер! Я схожу, а?
– Сиди, стерва! СПИД хочешь подхватить?!
– СПИД – это всего лишь одно из имен Бога. А тебе, Зайчуган, пора бай-бай… Я иду с тобой. Он мне совсем не нравится. А у жены, наверное, волосатые ноги…
Утром, придя в себя, я по какой-то неуловимой томности в ее движениях догадывался, что она все-таки воспользовалась моей непробудностью и сползала в номер к этим скотам. А может, просто притворялась, чтобы позлить меня? В отместку я требовал заказать мне по телефону проститутку, самую дорогую! Катерина четким секретарским движением вынимала блокнотик и карандаш:
– Какую предпочитаете, Павел Николаевич? А может быть, тайский массаж?
Она знала, за что ей платят деньги. И я знал, за что плачу ей деньги.
Со временем удалось узнать о ней еще кое-что. Однажды меня с Катериной довольно грубо не допустили на международную конференцию по малой авиации, проходившую в Стамбуле. Я, конечно, первым делом заорал, что, если бы раздолбаи Романовы взяли Царьград в 1916 году, вообще никаких проблем не было бы! Но, успокоившись, решил выяснить причины такого пренебрежения к моему «Аэрофонду». Дураку ясно, что Турция – всего лишь одно из многочисленных ранчо дядюшки Сэма, а с заокеанцами у меня затевался серьезный бизнес. Мой приятель, работавший в МИДе, обещал разобраться. И разобрался. «Аэрофонд» был ни при чем. Виноватой оказалась Катька.
– Гони эту стерву от себя к чертовой матери! – посоветовал мой осведомленный приятель.
А случилось вот что. Оказывается, в турецком посольстве Катерина получила не только хорошую языковую практику. На нее сразу же положил глаз посол: турки вообще просто чумеют от натуральных блондинок с хорошим бюстом. Ломаться не приходилось: с работы в случае чего могла вылететь не только она, но и папаша, тем более что дела у него шли неважно. Народ уже разныкал – и был готов пить даже грузинский чай, лишь бы не турецкий. В конце концов, оказаться любовницей посла – дело неплохое, а тот поначалу делал подарки и обещал в два раза повысить жалованье.
Но время шло, подарки становились все дешевле, пока не превратились в грошовые сувениры, а о повышении жалованья уже и речи не было. И это при том, что посол стал предоставлять безотказную секретаршу для секс-разминок чиновникам, приезжающим с проверками и делегациями из Анкары. Те
