Родная страна - Кори Доктороу

— Тьфу ты, — скривилась она.

— Это не мое, — пояснил я. — Кого-то вырвало на меня.

— Спасибо, утешил.

Она сунула мне в карман большой и указательный палец, протолкнула их глубже, нащупала мобильник, начала понемногу вытаскивать его. Когда весь путь был почти проделан, ее пальцы соскользнули, и телефон чуть не упал на пол, но я ухитрился крутануть бедром, и он нырнул обратно в карман. Пришлось начинать сначала. Со второй попытки ей это удалось.

— Погоди, — сказала она. — Наручники такие тугие, что еле шевелю руками. А буду дергаться — могу выронить.

— Не торопись, — успокоил я. — Сможешь передать его мне?

Я изогнулся, дотянувшись пальцами до ее рук, и она вложила телефон мне в ладонь.

Пока она разминала пальцы, восстанавливая кровообращение, я повертел мобильник за спиной. С тоской вспомнил старые добрые времена, когда телефоны были кнопочными и номер можно было набрать на ощупь. Я ощутил в руке привычную тяжесть, нащупал большим пальцем кнопку включения, нажал ее и провел пальцами по экрану. Телефон отозвался знакомым сенсорным жужжанием, легкой вибрацией давая понять, что мой палец касается «горячей» области — той, где я одним прикосновением могу задать телефону какое-нибудь действие. Ведя пальцем по экрану, я осторожно считал жужжащие места. Четыре сверху вниз, три слева направо. Попытался вспомнить, где же нарисована числовая клавиатура. Телефон демонстрировал мне экран блокировки, на котором я своими руками когда-то установил надежный восьмизначный пароль. Сами знаете, какой я параноик.

И вот теперь чертова паранойя обернулась против меня. Мне предстояло вслепую, онемевшими пальцами, правильно набрать пароль из восьми цифр. Не привлекая внимания полиции.

— Что ты делаешь? — спросила девчонка с переднего сиденья.

— Полагаю, мой палец стоит на цифре один. Так?

— Не вижу, ты же держишь телефон вверх ногами.

Да, веселая будет работенка. Я покрутил руками и повернул телефон экраном к ней. Почувствовал себя циркачом, пытающимся исполнить невероятно трудный и совершенно дурацкий фокус.

— Твои пальцы стоят на единице, девятке, тройке и шестерке.

Я снова переставил пальцы. Теперь к стеклу прикасался только указательный. Руки опять застыли в дурацкой позе фокусника, и я держал телефон только за края.

— Сейчас твой палец на единице.

Я подвинул его.

— Теперь тройка, да?

— Да, но по дороге ты зацепил двойку.

Я прикусил язык и начал мысленный отсчет. Дошел до двадцати, и девчонка сказала:

— Все, перезагрузился.

Набрать пароль удалось только с шестой попытки. После пятой телефон заблокировался, и пришлось ждать долгих десять минут, пока он смилостивится. Защищенность на высшем уровне.

— Ура, получилось, — улыбнулась девчонка.

Я почти не чувствовал рук.

— Кому позвоним в первую очередь?

— Маме, — сказала она. — У нее сотни знакомых юристов.

Еще несколько минут ушло на то, чтобы включить цифровую клавиатуру, а потом я целую вечность набирал номер ее мамы. К счастью, номеронабиратель позволял исправлять ошибки клавишей возврата.

— И опять получилось! — воскликнула она так громко, что на нас стали оглядываться с других сидений. Я накрыл телефон ладонью, пытаясь спрятать его и при этом ничего нечаянно не нажать. Подождали, пока каждый вернется в свою персональную пучину горя, и я спросил:

— И как мы это проделаем?

— Что проделаем?

— Мы ведь звоним твоей маме, так? Как ты будешь с ней говорить, если ты там, а телефон — вот тут, внизу?

— Ой.

— Ага.

— Сможешь поднять руки как можно выше?

Я постарался. Приятно было размять затекшие лопатки, однако я пожалел, что слишком быстро забросил занятия йогой, куда меня водила Энджи. Девушка — странное дело, я до сих пор не спросил, как ее зовут — поерзала, нажала на кнопку вызова то ли носом, то ли языком, и на кончиках пальцев завибрировал звук звонящего телефона. Я поймал взгляды нескольких товарищей по несчастью. Одни смотрели на нас с недоумением, другие с восторгом, третьим было страшно. На том конце линии ответили. Телефон отреагировал легким жужжанием, которое я расшифровал как «Алло», потом девочка шепнула: «Мама», — и быстро-быстро заговорила шепотом на неведомом мне языке. Арабском, наверное? Вроде бы на нем говорят в Египте?

Автобус был залит ярким светом, но мы сидели взаперти уже очень долго. Последних пленников доставили несколько часов назад. Должно быть, охранник на переднем сиденье давно задремал или ошалел от скуки, а может, от природы не блистал умом. Как бы там ни было, меня наполнило приятное чувство превосходства. Да, они вооружены до зубов, у них хватит сил арестовать нас, заковать в пластиковые наручники, бросить в тюрьму, обвинить в выдуманных преступлениях, но они не в состоянии полностью контролировать нас. Мы сидим буквально в пасти у зверя и сумели-таки общими усилиями создать канал связи с внешним миром. Невзирая на газовую атаку, избиения и лишение сна. Меня охватило странное безумие, я чувствовал себя несокрушимым и неуязвимым, считал, что победа все равно останется за мной, потому что я совершил подвиг, достойный настоящего героя, а герои всегда побеждают, разве не так?

И тут прозвучал первый звоночек, напомнивший, что я абсолютно сокрушим и крайне уязвим. Глаза всех пленников, сидевших позади меня, дружно распахнулись от ужаса. Зрелище получилось довольно комичное, словно все эти люди приходились друг другу родственниками и страдали семейной генетической пугливостью.

Затем раздался второй звоночек: одна из девчонок позади меня испуганно взвизгнула. А через мгновение последовал и третий: могучая рука в перчатке выбила у меня телефон, схватила за запястья и с силой дернула вверх. Я согнулся пополам, свалился с сиденья и припечатался лбом об пол, ища спасения от резкой боли, раздиравшей плечи.

Потом ко мне склонилось лицо — так близко, что я слышал над ухом лязг зубов, чувствовал запах жевательной резинки изо рта.

— Знаешь, малыш, умников никто не любит, — процедил мой мучитель. Я всхлипнул. Он отпустил мои руки, и я бессильно уронил их, стукнув сам себя кулаками по заднице, возя лицом по грязному полу автобуса.

Не успел я перевести дыхание, как меня схватили за лодыжки, и я услышал знакомый леденящий душу звук — скрежет затягиваемых пластиковых наручников. Мне сильно, до боли, стянули сначала одну ногу, потом другую. А мучитель продолжал работу. Дернул мои руки назад, ухватил пластиковую перемычку между ними, повозился еще, тихо и на удивление добродушно ворча, прицепил к перемычке еще один комплект наручников. Притянул лодыжки к запястьям, и в моем затуманенном мозгу шевельнулось понимание,