Заложница - Клер Макинтош
– Прекрасно, – улыбается мне Майна, допивает кофе и ставит кружку в раковину.
Миновало полгода, прежде чем мы смогли вернуться в наш дом. Страховка, слава богу, покрыла все, и когда мы наконец вошли в дверь, от случившегося во время пожара не осталось и следа. Новая кухня выглядела совсем по-другому, и мы придвинули шкаф для посуды вплотную к стене, так что даже не заметишь, что в доме есть подвал. Мне повсюду мерещилась Бекка, куда бы я ни шел, но мы все втроем проводили массу времени, выбирая и обсуждая обстановку первого этажа, и я был поглощен заботами о доме.
Батлер дала мне отпуск на Рождество, принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, и мы всей семьей отправились из аэропорта в дом отца Майны, где он разложил свернутые полотенца на гостевой кровати, как когда-то делала ее мама. На полу стояла кроватка для Софии с надувным матрасом.
– Пойду кофе сварю, – сказал Лео, оставив нас с Майной посреди комнаты, с чемоданами на полу.
– Я не сообщила ему, что мы не живем вместе, – произнесла Майна.
– София может лечь с тобой. А я на матрасе устроюсь.
– Нет, так нормально. – Она замялась. – Если нормально для тебя.
У меня екнуло сердце.
– В смысле…
Майна кивнула.
Мы спали, постоянно просыпаясь. София перебралась с кроватки и устроилась между нами, свернувшись клубочком. Мне показалось, что для двух людей, чья работа включала умение общаться с другими, мы не очень-то сумели наладить отношения.
Однако в течение следующих нескольких дней мы все-таки немного разговаривали. А когда Лео взял с собой Софию побегать по продуваемому ветром берегу моря, бросая на нас беспокойные взгляды, я подумал, что он, вероятно, все знал.
От службы меня не отстранили. Просто перевели обратно в патрульные с четким приказом инспектора Батлер разобраться в самом себе, а потом вернуться в отдел уголовного розыска. Выдали ходатайство о материальной помощи и направления к психологу и к специалисту по управлению задолженностями. Показания, которые я дал касательно теневых ростовщиков, стали причиной нескольких арестов за незаконную деятельность и лаконичного электронного письма со словами «отличная работа» от Батлер.
Майне не предъявили никаких обвинений относительно захвата самолета, несмотря на охоту на ведьм, возглавленную газетой Элис Даванти. Миновал целый год, прежде чем мы об этом узнали – год бессонных ночей и вопросов а вдруг меня посадят в тюрьму? – но в итоге к нам явились двое скромно одетых мужчин из Королевской прокурорской службы. Они заявили, что не в интересах общества подвергать Майну уголовному преследованию за то, что она открыла дверь кабины пилотов. Однако это решение не уменьшило ее чувства вины. Роуэн направил ее к своему другу, специализировавшемуся на посттравматическом синдроме, и вскоре Майна примирилась с тем, что ее заставили сделать.
Еще медленнее двигалось распутывание клубка того, что произошло с ней во время обучения на пилота. Когда Майна рассказала о Майербридже, мне захотелось кого-нибудь отколошматить или что-нибудь разбить.
– Нам надо подать жалобу в летную школу. Или в органы надзора за авиаполетами.
– Чего мы этим достигнем? – Майна смотрела на это более прагматично, чем я. – Тогда был совсем иной мир. Это сейчас существуют строгие инструкции, правила и нормы – я проверяла.
Она решила все забыть и выбросить из головы. Я последовал ее примеру.
Удивительно, но София была единственной из нас, кто пережил все случившееся без серьезных последствий. Мы повели ее к детскому психологу, и она деловито рассказывала о Бекке, о пожаре и гордилась особой благодарностью, вынесенной ей от лица полиции. Раннее детство Софии научило ее жизнестойкости, вызывавшей у меня и гордость за нее, и печаль. Я надеялся, что когда-нибудь дочь позабудет о случившемся.
– Готовы? – говорит нам Майна. Я гляжу на Софию, и та кивает.
– Готовы, – отвечаю я и беру ключи от автомобиля.
– Меня зовут Сандра Дэниелс. Когда я поднялась на борт самолета, летящего рейсом № 79, то оставила позади прошлую жизнь.
Женщина на скамье подсудимых небольшого роста – чуть выше метра шестидесяти – и почти неузнаваема по сравнению с газетными фотографиями угонщицы, известной всему миру как Замбези. За месяцы пребывания под стражей от ее загара не осталось и следа, волосы вернули себе природный темно-каштановый цвет. Я чувствую, как сидящая рядом Майна напрягается. Дэниелс дает показания первой из обвиняемых. Полагают, что эта часть процесса продлится, по крайней мере, две недели. Утром вызвали для допроса последних свидетелей, включая Софию.
Ей разрешили давать показания по видеосвязи, и немигающие глаза Софии, казалось, занимали пол-экрана. Она смотрела прямо в камеру, и ее волнение выдавало лишь покусывание нижней губы.
– Сколько времени ты провела в подвале, София?
Она нахмурилась:
– Не знаю.
– Долго?
– Да.
– Час? Дольше?
София озирается в поисках помощи, которой не дождется от сопровождающей ее судебного пристава Джудит с коротко подстриженными седыми волосами, которая припасла конфеты, чтобы угостить ими девочку по окончании слушаний. Майна держала Софию за руку, когда они вместе с Джудит шли по лабиринту коридоров к несколько пугающей своей обстановкой комнате для свидетелей. Пока София давала показания, Майна сидела на пластиковом стуле в коридоре, а я, устроившись напротив здания Центрального уголовного суда, смотрел, как моя почти девятилетняя дочь подвергалась перекрестному допросу.
– Гораздо дольше, чем час.
Мы не хотели, чтобы София присутствовала на суде. Ее показания не подвергались сомнению, и хотя шестеро оставшихся в живых угонщиков не признали себя виновными, Бекка сдалась без боя. Ее обнаружили в квартире матери, где она лихорадочно пыталась удалить из лэптопа журнал посещений сайтов и историю поиска, которые напрямую привязывали ее к покупке наручников, какими она приковала меня к трубе в подвале.
– Простите меня, – произнесла Бекка пришедшим арестовывать ее полицейским. Жаль, что не я застегивал на ней наручники.
Именно представитель Королевской прокурорской службы вызвал Софию в качестве свидетеля.
– Она четко выражает свои мысли, – объяснил он, словно для нас это явилось открытием. – Полагаю, София произведет благоприятное впечатление на присяжных.
Ее вызвали не для дачи показаний, а для того, чтобы разжалобить присяжных и перетянуть их на сторону обвинения при помощи серьезных ответов и по-детски наивного и простодушного восприятия и понимания происходившего. Чтобы помочь присяжным осознать реальную угрозу действий угонщиков, пусть их план и окончательно провалился.
– Вопросов больше не имею.
Лицо Софии осталось бесстрастным, но дрожание верхней губы прекратилось, и я наконец вздохнул с облегчением. Она много пропустила в школе. Ее вызывали в суд, что часто заканчивалось ожиданием в течение всего дня, после чего очередь Софии отодвигалась вновь и вновь. Теперь, когда показания дают обвиняемые, мы слушаем их поочередно. София целыми днями сидит в парках или кафе около суда под присмотром меня или Майны. А если нам обоим
