Лето прошло - Ольга Владимировна Шлихт
Допил бутылку, замолчал. Стало хорошо, и в тело мягко зашла давняя любовь – прекрасная и тревожная, от которой рукой подать до счастья. Чуть-чуть, и оно наступит, и он вознесется из приземистого деревенского дома в теплый, светлый, удобно устроенный мир высоких потолков.
В то же самое время в квартире сценариста Рогова в своей маленькой комнате сидел Юра и слушал музыку. Услышав, что мать и отчим идут спать, он приглушил звук, хотя их спальня была через гостиную. Pink Martini – написано на голубой обложке диска в его руке. Странная музыка. Сладкое старье. Дурман, заклинания с чужой планеты. Музыкой он никогда не интересовался. Один раз сказал наобум, что ему нравится Тимберлейк, и услышал в ответ: «Тебе что, пятьдесят?» Если кто-то рядом говорил: «Здорово!», то и он кивал головой. «Здорово!» могли сказать о привычной музыке, ради которой не приходилось себя перебарывать. А эта была сродни переливанию донорской крови.
Несколько дней назад в салон мобильной связи, где Юра подрабатывал после института, зашла тонкая черноглазая темноволосая девушка в плотных черных колготах и очень короткой блестящей коричневой шубке, сразу образовав горло воронки, в которую начал проваливаться Юра, даже не попытавшийся зацепиться за края. «Закрой рот!» – сказал ему, ухмыльнувшись, Леша. Девушка очень уверенно осмотрелась, вынула руки из карманов, выронила перчатки, покраснела, подняла и направилась, как слепая, к пустому прилавку между Юрой и Лешей. Леша выразительно взглянул на Юру и шумно втянул воздух через нос. Девушка беспомощно посмотрела на Лешу. Потом на Юру. Он ей улыбнулся. Шаг к нему: «Я хочу купить… симку, сим-карту».
Сидя напротив Юры, вертела головой, горбилась, выпрямлялась, морщила губы, хваталась за воротник шубки, накручивала на палец волнистую прядь волос, упиралась надменным взглядом в стену, беспомощно улыбалась, долго искала паспорт, ничего не понимала в тарифах и затягивала, затягивала Андрея все глубже в бездонный колодец.
«Симпатичный скелетик! – сказал Леша, когда она ушла. – Это ж надо, при таких ножках-палочках – мини! Чудачка какая-то. Или сумасшедшая. Не то еврейка, не то кавказка». О чем это он? Юра увидел только стройность ног и блеск черных глаз.
Юра трясущимися руками, оглядываясь на занятого клиентом Лешу, переписал на листок бумаги из договора ее имя и адрес. Стелла Борисовна Хаимова.
Она не просто сказала ему: «Спасибо, Юрий» (посмотрев на карточку на его груди), не просто улыбнулась. Она дала ему знак. Он пойдет до конца. На Интернет мало надежды. Но у него есть адрес. Страшно, унизительно, но ему придется отправиться на другой конец Москвы и подойти к ее подъезду.
Он приехал домой и был с матерью, с отчимом, с его рассказом об «Американской трагедии», со шницелем. И в салоне мобильной связи – с ней.
За компьютер сел безнадежно-спокойно. Просто надо было что-то делать. Он очень быстро нашел ее в Facebook. Стелла Борисовна Хаимова. Она. И фотография. Как будто ради него одного. Анкета. All the towers of ivory are crumbling/ And the swallows have sharpened their beaks/ This is the time of our great undoing/ This is that time I’ll come running/ Straight to you. Что-то очень умное. Потом попробовать перевести со словарем. Знание языков: русский, английский, французский. Юра поменял свою фотографию на более достойную – в пуловере с треугольным вырезом и белой рубашке. На следующий день она ответила: «Конечно, помню, Юра».
Сегодня они в первый раз встретились – по ее предложению, в «Кофемании» на Никитской, которая была ему не по карману. Он сидел у окна и увидел, что она приехала на маленьком черном «мерседесе». Все равно как если бы спустилась с облака. Та же шубка, черные колготы, в глаза бросились малиновые сапоги, похожие на валенки. Вошла, споткнулась о коврик при входе. Он привстал, замахал рукой. Она обрадованно двинулась к нему, задевая людей и стулья.
Она заказала пирожное, но не съела ни кусочка, а только пила чай с мятой. Он с трудом выбрал салат и напряженно сжевал его за пять минут. Полтора часа она говорила.
Вчера смотрела на DVD «Догвилль». А он смотрел? Нет? А где он учится? А ей пришлось сделать перерыв. Она была очень больна, но теперь почти поправилась. Скоро весна, потом лето. Лето она не любит. Не любит летнюю одежду. Почему-то считается, что надо куда-то ехать, купаться. Какие глупости! Она любит зиму. Почему все на нее смотрят? Ну конечно, ведь она такая страшила. А он бывал на похоронах? Она тоже нет. Когда она была маленькая, ее не пустили на похороны любимой бабушки. Она тогда сказала, что ей даже грустнее, чем от смерти кошки. Такая она была бесчувственная. Теперь у нее собака. Хотела взять из приюта, но мама не разрешила. Поехали на Птичий рынок, купили там щенка. Говорили, что лайка, а оказалась дворняжка. Так что теперь она рада – все равно что из приюта. Собаки – лучшие на свете существа. Собаке все равно, какой у нее хозяин – больной, безобразный, бедный. Она его все равно будет любить. А спортом он не занимается? Она раньше бегала по парку и на беговой дорожке дома, а теперь врач запрещает. Но она обязательно займется йогой. Есть такая разновидность йоги – смеховая. Но это, конечно, полная глупость. Изображать веселье через силу. Когда она еще училась в школе, отец взял ее с собой в Берлин, и она видела там Love Parade. Ну, парад любви. Дикое количество народа, все полуголые, веселые, танцуют, поют. Отец сказал: «Бедные люди. Надо накачаться наркотиками, чтобы почувствовать себя
