Архив потерянных детей - Валерия Луиселли
Программе Beyond Identity в Городском колледже Нью-Йорка, где с осени 2017-го по весну 2018 года я работала приглашенным научным сотрудником, и это дало мне время дописать и отредактировать рукопись.
Композитору Филипу Глассу, ныне здравствующему, чьи «Метаморфозы» я, пока писала этот роман, слушала примерно пять тысяч раз.
Моим агентам и сестрам по оружию Николь Араги и Лоранс Лалюйо, равно как и их потрясающим помощникам Грейс Дитше и Тристану Кендрику Ламмару.
Моим блестящим редакторам: Анне Келли в издательстве Fourth Estate, Робину Дессеру в издательстве Knopf, а также Энни Бишаи – лучшей из ассистентов редакторов, с которыми мне приходилось работать.
Моему редактору, а также моему старинному и всегдашнему собеседнику в издательстве Coffee House Press Крису Фишбаху.
Моим друзьям – снисходительным первым читателям рукописи на разных стадиях ее готовности, спасибо вам, Н. М. Эйдит, К. М. Элкотт, Х. Клири, Б. Х. Эдвардс, Дж. Фримен, Л. Гэндольфи, Т. Гоуэр, Н. Гоуринатан, Р. Гранде, Р. Джулиен, К. Максуинни, П. Малиновски, Э. Рабаса, Д. Рабаса, Л. Рибальди, С. Швеблин, З. Смит, А. Тирлуэлл и Дж. Врэй.
Спасибо вам, Микель и Ана.
И вам, мои родители Марта и Кассио.
Цитируемые произведения
(Заметки об источниках)
Как и моя предыдущая книга, «Архив потерянных детей» отчасти представляет собой мои диалоги с множеством различных текстов, а также нетекстовых источников. Архив, на котором держится роман, является и внутренне присущей, и внешней частью главного нарратива. Иными словами, обращение к источникам – текстовым, музыкальным, визуальным и аудиовизуальным – не преследует цели приправить текст попутными замечаниями или приукрасить его, а служит внутритекстовыми метками, показывающими, что в разговоре, который книга ведет с прошлым, участвуют многие голоса.
В нарративной схеме романа обращение к источникам принимает различные формы:
1. Как собственно «библиография» – это книги и прочие источники, перечисленные среди содержимого коробок, которые семья взяла в поездку и возит в машине (коробки I–V).
2. В частях, где повествование идет от лица женщины, все использованные источники присутствуют либо в виде ссылок и цитат, либо в виде парафразов и намеков.
3. В частях, повествователем которых выступает мальчик, присутствуют отголоски, «эха» источников, ранее упомянутых в повествовании от лица женщины, тогда как другие отсылки даны как цитаты, парафразы или упоминания.
4. Ряд отсылок к другим литературным произведениям почти невидим в повествованиях от лица женщины, мальчика и в «Элегиях потерянным детям» и призван создавать тонкие «ниточки» литературных аллюзий. Одна такая ниточка ведет к роману «Миссис Дэллоуэй», в котором Вирджиния Вульф, думается мне, первой изобрела прием смены повествовательной точки зрения. Я по-своему использовала этот прием в моменты, когда персонажи «встречаются» взглядами в одной и той же точке на небе, глядя на один и тот же объект: самолет, орлов, грозовые тучи, молнии.
5. В «Элегиях о потерянных детях», где повествование идет от третьего лица, цитаты из источников напрямую встроены в текст или перефразированы, но не в виде цитат и без упоминания источников. Элегии построены на основе серии аллюзий к литературным произведениям о путешествиях, дальних странствиях, миграциях и т. п. Аллюзиям необязательно выглядеть очевидными. Интертекстуальность интересует меня не сама по себе как явный показной жест, а скорее как метод или логика построения текста.
Первые элегии содержат аллюзии к «Канто I» Эзры Паунда, притом что «Канто I» – это, в свою очередь, аллюзия к одиннадцатой песне поэмы Гомера «Одиссея»: «Канто I» Эзры Паунда представляет собой вольный перевод одиннадцатой песни с латыни, а не с греческого языка на английский и следует англосаксонской стиховой метрике. Одиннадцатая песнь в поэме «Одиссея», равно как и «Канто I» у Э. Паунда, посвящены путешествию/схождению в нижний мир, преисподнюю. Таким образом, в первых элегиях я по-своему переиначила определенные ритмические каденции, а также образный ряд и лексику Гомера/Паунда для построения аналогии между миграцией и схождением в нижний мир. Я по-своему приспособила и скомбинировала слова или словарные пары, например «черная ночь», «тяжелые от плача» и «вечно темный лик участи горемычной / вечно темный лик ночной» – все это взято мной из строк «Канто I».
В «Элегиях» источники встроены в повествование от третьего лица по той же вышеупомянутой схеме; в число источников входят «Сердце тьмы» Джозефа Конрада, «Бесплодная земля» Томаса Элиота, «Крестовый поход детей» Марселя Швоба, «Динозавр» Аугусто Монтерросо, стихотворение «Дикобраз» Голуэя Киннелла, роман «Педро Парамо» Хуана Рульфо, «Дуинские элегии» Райнера Марии Рильке и «Врата рая» Ежи Анджеевского (я перевела на английский язык сделанный Серхио Питолем перевод с польского на испанский).
Ниже я привожу перечень точных цитат из каждого вышеназванного произведения примерно в том порядке, в каком они появляются в «Элегиях»:
Эзра Паунд «Канто I»[100]
• «Потом спустились к кораблю».
• «Тяжелые от плача; в корму нам ветер задышал».
• «Вечно темный лик ночной в глаза печальным людям смотрит».
Джозеф Конрад «Сердце тьмы»[101]
• «Перенесся в темную страну ужасов».
• «Поднимаясь по этой реке… Что-то мстительное было в этом молчании».
• «Не будет радости в блеске солнечного света».
Эзра Паунд «Канто I» и «Канто II»
• «Нетерпеливых, но бессильных мертвых».
• «Непохороненный, брошенный в поле широком».
• «И дальше, прочь».
• «Отмели словно залиты красным вином».
• «Пьяный, как молодое вино».
Эзра Паунд «Канто III»
• «Вырежут таковому сердце, на конец копья насадят».
• «Местами осыпалась, там еще подмазана, видно».
• «И вырвут оба глаза, и все имение отнимут».
Аугусто Монтерросо «Динозавр»
• «Когда он проснулся, динозавр все еще был там».
Голуэй Киннелл «Мертвые воскреснут нетленными»
• «Лейтенант! / Этот труп гореть не перестанет!»
Томас Элиот «Бесплодная земля»[102]
• «Груде обломков былых изваяний, где солнце отвесно».
Голуэй Киннелл «Дикобраз»
• «Колючки топорщатся дыбом, брюхо раздуто кислицей и лиственниц нежным побегом».
Томас Элиот «Бесплодная земля»
• «Глядел в сердце света – молчание».
• Город-Фантом:
В буром тумане зимнего утра
По Лондонскому мосту текли нескончаемые
вереницы –
Никогда не думал, что смерть унесла уже стольких…
Изредка срывались вздохи –
И каждый глядел себе под ноги.
Хуан Рульфо «Педро Парамо»[103] (в моем переводе с испаноязычного оригинала)
• «Мы преодолели гряду холмов и начали спуск в долину. Знойный воздух остался наверху, у нас за спиной, а мы с каждым шагом все глубже погружались в раскаленный зной, раскаленный сам по себе, уже без капли воздуха».
• «Был тот вечерний час, когда в селениях дети выбегают играть на улицы…»
• «Мои шаги громко отдавались по булыжной мостовой. И стены, пунцовые от заходящего солнца, откликались на эти гулкие шаги пустынным эхом…»
• «Дверные проемы без дверей, поросшие травой пороги».
Р. М. Рильке «Дуинские элегии»[104] (приблизительный перевод со сделанного Хуаном Рульфо вольного перевода «Дуинских элегий»)
• Так к кому обратиться в нужде?
К Ангелам?
Нет.
К людям?
Нет.
• «Хитрющие звери».
• «…Здесь неуютно,
в разгаданном мире».
• «Голоса, голоса. Слушай, сердце мое,
как некогда только святые слушали».
• «Странно, конечно, больше не жить на Земле…»
• «Ведь и Ангелы часто не ведают,
с кем они – с мертвыми или живыми…»
– «Трудно быть мертвым…»
Ежи Анджеевский «Врата рая»[105] (перевод Серхио Питоля, сделанный с польского на испанский, в моем переводе на английский язык)
• «Шли тесно сбитой толпой, и ни пенья не было слышно, ни звона колокольчиков».
• «Не было слышно… только монотонное шарканье двух с лишним тысяч ног».
• «На мертвой, спаленной солнцем земле пустыни».
• «Губами он уже касался песка».
• «А небо наливалось багрянцем и тишиной».
• «Под чужим небом в чужом краю».
• «Вдалеке, будто уже в ином мире, глухо рокотал гром».
В меру своих способностей я процитировала, упомянула и сослалась на все произведения, использованные в этом романе, – помимо тех, что упоминаются в содержимом коробок, а также вставок, переводов с языков оригиналов и переиначенных под соответствие повествуемой от третьего лица сюжетной линии литературных произведений, упомянутых выше.
Об авторе
Валерия Луиселли родилась в Мехико, росла в Южной Корее, Южной Африке и Индии. Известный автор художественной и нехудожественной прозы. В ее писательском активе сборник эссе «Тротуары», романы «Лица в толпе» и «История моих зубов», а также недавно вышедшая в свет книга «Расскажи мне, как это кончится: эссе в сорока вопросах».
