Искусство наследования секретов - Барбара О'Нил
– Мама вас не презирает! Нет! Просто она…
– Давайте не будем! – подняла я руку. – Она позволила себе ужасные высказывания о моей маме.
– Ах, вы об этом… – Пави свернула на подъездную дорогу к усадьбе. – Поверьте, мне очень жаль. Но это в ней взыграла… нет, не ревность, скорее, собственническое чувство. Наш отец всегда хорошо относился к вашей матери, они были добрыми друзьями. Он и сейчас продолжает защищать ее от всяких нападок.
– Вам не нужно оправдываться, Пави. Я на вас не сержусь.
Она припарковалась и выключила мотор. И снова посмотрела на меня:
– Это хорошо. Потому что вы мне, правда, нравитесь, Оливия Шоу. У меня давно не появлялось новых подруг, и мне не хотелось бы, чтобы кто-то из моей семьи расстроил нашу дружбу. Будь то мать или брат.
– Мне тоже, Пави, – прикоснулась я к ее руке. И я так действительно думала. Кто бы еще смог понять мое пристрастие к клубнике?
Рассмеявшись, Пави хлопнула руками по рулю:
– Ладно. Хватит об этом. Пойдемте, посмотрим, что тут можно придумать.
Мы составили график поставки заказанных продуктов, уточнили сроки и разработали план переноса пикника в дом. Если суббота будет ясной, устроим пикник под открытым небом, на траве; если нет, тогда внутри, – решили мы.
Закончили мы быстро, еще не было десяти. И я попросила Пави сходить со мной в гостевой дом; там я измерила шагами все пространство и прикинула, как его обустроить. Мне требовалось все – от кастрюль и сковородок до мебели и постельного белья. Но воображать, как будет выглядеть мое новое жилище, было приятно.
– Как скоро вы сюда переберетесь? – спросила Пави.
– Как только куплю мебель. А чего ждать? – прищурив глаза, я обошла комнату по кругу, мысленно выкрашивая ее стены в оливковый цвет. – Здесь все-таки получше, чем в квартирке над рыбной лавкой.
– Согласна, – провела пальцами по столу Пави. – И завидую вам. Отец не соглашается жить один, а мне бы хотелось иметь свое жилье, чтобы приходить и уходить, не боясь никого потревожить.
– А почему он не уезжает в Индию вместе с вашей мамой?
– Не знаю, – мотнула головой Пави. – Вроде до сих пор живут в браке счастливо, но оба становятся упрямыми и несговорчивыми, когда речь заходит о месте жительства. Папа никогда не жил в Индии и сомневается, что будет чувствовать себя там, как дома. Но зимой он очень скучает по маме, – наклонившись, чтобы открыть дверцу плиты, Пави добавила: – Вот почему я не выхожу замуж. От брака столько проблем.
«А ведь Пави никогда и ничего мне не рассказывала о своих бойфрендах», – осознала я. Но все-таки возразила:
– В браке есть и множество плюсов.
Пави закатила глаза:
– Ох, пожалуйста, не начинайте! Я не буду выслушивать советы от женщины, которая ослеплена… – осекшись, Пави взмахнула руками, – ну… вы понимаете.
– Да, – усмехнулась я. В этот момент зазвонил телефон, и я скосила глаза на экран: – Это Джокаста, – шепнула я Пави и ответила на звонок: – Здравствуйте, Джокаста. Какие новости?
– Где вы, дорогая? Мы могли бы встретиться ненадолго в саду?
– Конечно. Я сейчас в гостевом домике. Подумываю над тем, чтобы занять квартиру смотрителей. Когда встречаемся?
– Мы в дороге, – голос Джокасты прозвучал очень бодро: – У меня для вас сюрприз!
– Правда? Буду ждать вас в розарии.
– А может, встретимся у пруда?
– Давайте там, – пожала я плечами.
– Тогда в десять.
– Договорились, – нажав «Отбой», я взглянула на Пави: – У Джокасты для меня какой-то сюрприз. Наверное, опять что-то будет снимать. Я очень плохо выгляжу?
– Нет, не очень, – погладила меня по плечу Пави. – Только нужно причесаться. И подкрасить губы помадой.
– Я редко крашу губы.
Взгляд Пави остался ровным, а тон спокойным:
– Подкрасьте губы. Камера размывает и высветляет лицо.
Порывшись в сумке, я нашла помаду яркого ягодного оттенка:
– Как вам?
– Увы, я уже отчаялась овладеть искусством макияжа, – уперев руки в бедра, Пави обвела взглядом комнату. – Мне здесь нравится. Но как эти смотрители смогли позволить себе ремонт?
– А они и не смогли. Это поместье им позволило…
– Вот оно как, – теперь у Пави зажужжал телефон, но она не ответила на звонок, только сказала: – Пора возвращаться в «Кориандр». Если захотите пройтись по магазинам, я с удовольствием составлю вам компанию. Правда, я свободна только по понедельникам. Но мы могли бы выбрать день и съездить в Лондон. Убежать отсюда.
– Это было бы здорово.
Заведя мотор, Пави сказала:
– Вроде бы с пикником мы все предусмотрели. Но если вам придет в голову еще какая-нибудь идея, дайте мне знать, – я приложила руку к виску, как к козырьку. – И расчешите волосы.
– Слушаюсь! – достав расческу, я провела ей по спутанным прядям: – Пойдет?
Подняв большой палец вверх, Пави включила передачу и рванула с места.
И как только она уехала, я ощутила на плечах все бремя расходов на затеянный пикник. Он обходился дико дорого. И хотя на счетах имелось достаточно средств на его проведение, но до поступления новых доходов от ренты я оставалась фактически на мели. А это значило, что пожелай я поскорее переселиться в гостевой домик, спать бы мне пришлось на полу в спальном мешке.
Группа садоводов под присмотром одной из чиновниц Клуба садоводов трудилась в саду в поте лица на протяжении последних нескольких недель. По крайней мере, когда позволяла погода. Хотя у меня давно сложилось впечатление, что даже дождь им нипочем – я часто видела, как два-три человека работали в непромокаемых плащах и резиновых сапогах даже под мелкой моросью, сыпавшейся с неба.
«Они многое успели сделать», – заметила я, шагая по извилистой тропке к пруду. Такого прогресса в розарии не наблюдалось, потому что приезд двух специалистов-розоводов, выписанных Джокастой из Кента, ожидался лишь на следующей неделе; они должны были сперва все изучить и разработать план. Зато у пруда все сорняки оказались выполоты, а часть кустов пострижена. И этого было довольно, чтобы я представила себе, как будет выглядеть вся зона, когда работы закончатся. Плакучие ивы склонялись над петлявшим ручьем, яркие цветки рододендронов алели над куртинами примул. Это была самая «дикая» часть сада, но и более тихая, располагающая к созерцанию и раздумью.
И прогулок павлинов, естественно. Один из них шествовал передо мной, то и дело останавливаясь, чтобы поковыряться клювом в почве. Мое присутствие его совершенно не смущало. Длинные перья птичьего хвоста подметали землю не хуже метлы. А впереди этого горделивого павлина с пышным, экстравагантным оперением шла, покачиваясь из стороны в сторону, вторая птица – с блеклой, неприметной
