Книжный на левом берегу Сены - Керри Мейер
— Ваша книга, мистер Джойс. Одиннадцать напечатанных мной тиражей — сами по себе достаточная награда для меня. — Наверное, наконец-то, после стольких лет, это было правдой.
— А здесь ее первый и все еще истинный дом. В Стратфорде-на-Одеоне. Без него она не стала бы тем, чем стала.
Да. Как же много значили для нее его слова, даже сейчас.
— Вы называете Стратфорд настоящим домом «Улисса»? Право же, вы явно путаетесь в собственных метафорах, — попробовала Сильвия отшутиться, увести разговор в сторону. Ее уши всё еще горели огнем.
— Вот уже много лет, как я отчаялся отыскать себе хотя бы подобие Итаки. — И снова эта печаль, это сожаление.
Сильвия прочистила горло и переключилась на тему повеселее.
— Как я понимаю, вас есть с чем поздравить. Подумать только, пишут, что за три месяца продано тридцать пять тысяч экземпляров! «Улисс» перегнал «Гэтсби»! И это больше, чем я продала всех наших тиражей, вместе взятых.
— И тем не менее «Рэндом хаусу» не стать «Шекспиром и компанией». — Он взял ее за руку — делал ли он так когда-либо раньше? — и вложил коробочку ей в ладонь. — Ни одно подношение недостаточно, чтобы в полной мере отблагодарить вас, но если вы примете его, для меня это будет очень много значить.
Он помолчал, опираясь на свою ясеневую трость, но после некоторого колебания решился:
— Мне всегда хотелось кое о чем спросить вас.
— Боже мой, ну конечно, спрашивайте.
— Почему вы так и не издали никакой другой книги? Я знаю, что Лоуренс обращался к вам с просьбой напечатать его «Сыновей и любовников». И думается, вы могли посодействовать Рэдклифф Холл в издании ее «Колодца одиночества».
За прошедшие годы она столько раз слышала этот вопрос. Но до сей поры все ее ответы: «У меня и с “Улиссом” забот хватает», «Дела в лавке отнимают слишком много времени»; «Шекспир и компания останутся издательством одного автора» — по существу, грешили прискорбной неполнотой.
— Думаю, потому что как никто чувствовала несправедливость, которая пришлась на долю вашей книги. Все прочие запрещенные произведения, что нуждались в помощи, появились уже позже. Ваше пострадало первым. И мне нравилось работать над чем-то первым и единственным в своем роде. «Улисс» и «Шекспир и компания». — И книга, и лавка — несравненны, первые и единственные. Не решись она признаться в своем честолюбии Джойсу, никому другому не призналась бы и подавно.
— Они… вроде как одно целое, верно?
— Диптих.
— Опера в двух действиях.
Сильвия рассмеялась.
— Какие же мы старомодные.
— Спасибо, Сильвия. Спасибо за все.
— Мне это доставило великое удовольствие, Джеймс.
Он обежал глазами книжные полки и добавил:
— Как я рад, что у вашей лавки есть столько друзей, готовых встать на ее защиту.
И прежде чем Сильвия успела произнести хоть слово, он развернулся и отправился искать в толпе Нору.
Коробочка в руке казалась совсем невесомой. Сильвия не могла даже представить, что в ней. Не в силах побороть любопытство, она проскользнула в заднюю комнату и открыла крышку. Внутри оказался чек на гонорар, выписанный издательством «Рэндом хаус» в Нью-Йорке на имя Джойса и переписанный им на имя Сильвии.
Обломками сими подпер я руины мои — истинно так.
Шанти.
Кто знает, а вдруг такой мир и правда возможен.
Примечания автора
Сильвия и Адриенна удостоились звания Кавалерственных дам ордена Почетного легиона, иными словами, получили высший знак отличия, почета и официального признания заслуг, которым Франция награждает своих граждан и военных, — Адриенна в 1937 году, Сильвия — в 1938-м. И хотя книга заканчивается 1936 годом и охватывает почти двадцать лет жизни Сильвии, отражающие ее деятельность как владелицы книжной лавки и книгоиздателя, как я считала, ярче и убедительнее всего, она прожила еще долгую жизнь, сохраняя верность Парижу, и умерла в 1962 году в возрасте семидесяти пяти лет. Приведу вкратце значимые события тех лет.
Начну с плохих вестей: в 1937 году Сильвия и Адриенна расстались. Пока Сильвия навещала родных в Америке, Адриенна сошлась с Жизель Фройнд, и, вернувшись, Сильвия переехала в квартирку над своей лавкой, в которой одно время жил Джордж Антейл. В 1941 году во время оккупации Парижа немецкий офицер пожелал купить экземпляр «Поминок по Финнегану», однако Сильвия отказалась продать ему книгу. Я вижу здесь восхитительно-поэтичную иронию судьбы: Джойс в последний раз умудрился доставить Сильвии неприятности (уже из могилы, поскольку окончил свои дни несколькими месяцами ранее). Взбешенный отказом, офицер пригрозил позже вернуться со своими людьми и закрыть лавку.
Теперь перейду к новостям более приятным: преданные друзья помогли Сильвии перетащить все книги на четвертый этаж того же дома, разобрать книжные полки и закрасить название «Шекспир и компания», уничтожив все признаки существования лавки и лишив нацистов возможности привести в действие свою угрозу. Книги в целости и сохранности долежали до конца войны, а потом многие из них Сильвия передала в дар своему старинному конкуренту, Американской библиотеке в Париже.
Не удовлетворившись закрытием лавки, нацисты отправили Сильвию в лагерь для интернированных лиц во французском курортном городке Виттель. К счастью для нее, место ее заключения не имело ничего общего с концентрационными лагерями. В Виттеле содержались главным образом американские и английские граждане, не пожелавшие вернуться на родину, и городок более или менее продолжал жить курортной жизнью, так что германская пропагандистская машина выдавала его за ложный пример гуманных порядков в своих концлагерях. Сильвия провела там всего полгода, благодаря заступничеству Жака Бенуа-Мешена, одного из первых переводчиков «Улисса», занимавшего важный пост в правительстве Виши, — еще один трогательный пример, как дружеские отношения, которые она поддерживала с писателями в Париже, сослужили ей добрую службу.
Несмотря на то что Сильвия пережила войну и на феерическую историю, когда в 1945 году при освобождении Парижа Эрнест Хемингуэй прошагал по улице Одеон, скандируя «Свободу “Шекспиру и компании”», она так и не открыла свою лавку снова. Как пишет ее биограф Ноэль Райли Фитч, Сильвия сказала друзьям: «Нельзя сделать что-то одно дважды». Но я подозреваю, что у нее были более серьезные причины. Подозреваю, что, когда лавка закрылась, Сильвия смогла посмотреть на нее со стороны и увидела в «Шекспире и компании» великое произведение искусства, собственного «Улисса».
Подозреваю, что она не захотела начинать все по новой, ибо считала, что получится лишь бледное подобие ее первого выдающегося опыта, начатого в 1919 году. Первопроходец по натуре, она вместо этого пустилась в новые приключения. Она все-таки написала мемуары — «Шекспир и компания», которые я в особенности рекомендую из-за очаровательного рассказа, как Хемингуэй освобождал лавку, а потом и винный погреб отеля «Ритц».
И еще
