В открытое небо - Антонио Итурбе
– Не хочу я этого бабушкиного напитка! – говорит он на корявом испанском. – Несите нам кофе и бутылку коньяка!
И сообщает Гийоме, что ему был нужен именно такой летчик, как он, чтобы обеспечить надежность нового участка линии – до Чили, и что политическое давление также добралось до его кабинета.
– Оборотная сторона правительственных концессий на пересечение иностранцами воздушного пространства страны – разработка трудно осуществимых маршрутов, таких как линия Буэнос-Айрес – Сантьяго, связывающая Аргентину и Чили, или линия в Патагонию, которая пока что на предварительном изучении. Скорее всего, она убыточна из-за низкой плотности населения, но крайне желательна для аргентинского правительства, которое испытывает немалые трудности в объединении огромной территории – до самого южного полюса.
Он отодвигает в сторону грязные тарелки и разворачивает перед Гийоме карту Южной Америки.
– Мы должны летать из Буэнос-Айреса в Сантьяго, столицу Чили.
– Расстояние?
– Шестьсот сорок миль. Проблема – перелететь Анды. Я нашел коридор.
– Здорово ты тогда всех нас напугал.
Мермоз разводит руками и улыбается. И показывает на карте точку, где находится этот коридор.
– Знаю – это опасно.
Гийоме смотрит на него с явным интересом. Что-то не укладывается у него в голове.
– Почему лечу я?
– Ты лучший.
Гийоме недоверчиво поднимает брови.
– Признавайся: в чем дело?
Мермоз хохочет, а Гийоме качает головой. Мермоз – начальник летной службы, то есть тот, кто распределяет маршруты, и чтобы он не оставил для себя самый рискованный? Да не может такого быть!
– Анри, у меня действительно есть очень серьезная проблема, вот только не знаю, захочешь ли ты мне помочь…
– Ты же знаешь, что можешь на меня рассчитывать.
– Это очень серьезно. – И делает интригующую паузу. – Я познакомился с особенной девушкой. В высшей степени особенной. Думаю, что я в нее влюбился.
– Ну и ну! Но это же прекрасная новость.
– Проблема в том, что за последние месяцы я летал в большое количество разных городов…
– И в чем проблема?
– Так у меня подружки по всей Южной Америке, и я не знаю, что с ними делать! Не хочешь взять себе хоть одну? Все очаровательны! Мария-Елена в Мендосе, Алина в Натале, Флавия в Сантьяго… или это Кучья в Сантьяго? Мне бы по крайней мере не путать их имена при встрече!
– Ты это серьезно?
– О том, чтобы сплавить тебе подружек? И не мечтай! Ноэль меня просто убьет.
– О том, что есть одна особенная девушка.
Мермоз в первый раз становится серьезным.
– В высшей степени особенная. Я собираюсь просить ее руки.
Глаза у Гийоме становятся размером с блюдца. Когда он расскажет эту новость Ноэль, она просто не поверит. Да он и сам-то не очень этому верит.
Гийоме разливает по рюмкам коньяк, и они пьют за своих женщин.
– Ладно, Жан, не верю я, что ты повесишь свой шлем на гвоздик. Может, ты мне все-таки скажешь, почему ты уступаешь мне самую веселую линию Америки, а не оставляешь ее за собой?
Мермоз смеется.
– Теперь у меня достаточно веса, чтобы раздобыть самолет, который может перелететь Атлантику. Всю свою энергию я должен направить на это.
Следующий тост – за вызовы и победы в небе.
Мермоз берет Гийоме вторым пилотом в первый для того перелет через Анды с использованием воздушных течений и сквозной дыры в горной цепи. Со своего места он что-то кричит, и голос его не перекрывает рев мотора, но Гийоме кивает. Маршрут понятен. После нескольких удачных перелетов 15 июля 1929 года открывается регулярная почтовая авиалиния между Буэнос-Айресом и Сантьяго-де-Чили, реализуемая воздушным почтальоном Гийоме.
Мермоз концентрирует свои усилия на получении машины, которая могла бы перелетать океан, избавив их таким образом от задержки в доставке писем на борту пакетботов «Линий», вынужденных шлепать по этой луже три тысячи километров. Им нужен самолет с достаточным запасом автономного хода и хорошей стабильностью, чтобы еженедельно выдерживать двадцатичетырехчасовой перелет. Дора на его стороне, однако министерство воздушного флота Франции отмалчивается. Там до сих пор есть те, кто полагает, что речь идет о каких-то спортивных играх и достижениях и только военные полеты – дело серьезное. Его раздражает, что приходится биться за очевидное: Франция не может уступать в гонке за открытие новых воздушных линий гражданского назначения.
Его дурное настроение излечивается только длинными письмами Жильберте. Она отвечает ему, присылая очень элегантные конверты с синим ободком, надписанные старательным почерком студентки, тем самым размягчая жесткую, как панцирь черепахи, кожу Мермоза.
Регулярно, раз в неделю он летает по линии, связывающей Бразилию с Буэнос-Айресом. Как и всегда, в среду около полуночи взлетает с полосы в Пачего и приземляется в Рио в четыре часа дня. В субботу на рассвете летит с почтой обратно. В Рио он спокойно мог бы отсыпаться две ночи, восстанавливая силы. Порой он не спит ни одной: бразильские женщины завораживают Мермоза колышущимися в ритме самбы бедрами. Он живет в собственном лихорадочном темпе: летчики, которых нужно контролировать, новые линии, которые нужно открывать, его личный, назначенный самому себе маршрут, будущие линии, которые нужно планировать, ночные полеты, которые уже становятся нормой… Но и этого ему мало.
Месяцами он пишет доклады и ходатайства самому президенту «Аэропостали», Марселю Буйу-Лафону, предложения в посольство или же своим контактам во
