Птица, летящая к небу - Наталия Михайловна Терентьева
Навстречу мне, как нарочно, попадались мамы с детьми – с совсем маленькими, в колясках, и с малышами, бодро топающими рядом с мамой, держа ее за руку или уже самостоятельно. Кто-то громко беседовал с мамой, кто-то молча крутил головой. Малышам всё интересно… Неужели и у меня вот так будет через некоторое время? А как же я буду ходить в школу? Или больше не буду и не окончу школу? Представляю, что будет в школе… Наверное, придется переходить в другую…
От этой мысли я даже остановилась. А я что, собираюсь вернуться домой? Я же хочу ехать дальше, туда, где меня никто не знает, туда, где я смогу начать новую жизнь.
В небольшом магазине, где я купила по списку всё, что мне написала Надежда Сергеевна, – крупу, молоко, хлеб, сыр и конфеты, мне показалось, что продавщица с огромным вниманием смотрела на мой живот. Всё смотрела и смотрела, как будто у меня лицо там, а не на месте. Я побыстрее отвернулась от нее. Не мог же он так вырасти за одну ночь…
– Ты располагайся, не стесняйся. Работу сделала – отдыхай. Возьми книжку почитать. Ты читаешь что-нибудь?
Я кивнула.
– Ну вот, а у меня как раз много книг. Раньше носила потихоньку в букинист. А теперь и букиниста нет, и не читает никто. Никому ничего не нужно.
Я подошла к длинным полкам во всю стену, где стояло много книг. Значит, раньше было еще больше… Неужели она все их читала?
Когда я была младше, я тоже много читала, всё подряд – сказки, повести о современных школьниках, мама покупала мне книжки, я читала даже классику. Но потом однажды в театре Валерий Викторович объяснил нам, что артист много знать не должен. Вот тогда он нам про белый лист и рассказал. Если артист читает, он много думает, если думает, то задает вопросы не по теме, бесит режиссера, отвлекает и совсем не похож на чистый белый лист. И режиссеру не хочется ничего на нем писать. Поэтому книги – для режиссеров, а для актеров – жизнь, эмоции и развитие своего тела – пластики, речи, пения. Чтобы можно было сыграть всё, что угодно. Я решила, что больше не буду читать, потому что я в то время была уверена, что хочу быть актрисой.
Когда же этой осенью я засела дома из-за ноги, я попыталась снова начать читать, но, наверное, я отвыкла, мне стало скучно, я не могла долго удержать внимание. Тем более что у меня появилось в жизни то, что стало занимать все мои мысли. Я с трудом прочитала только одну книгу за зиму, уже когда пропал Лелуш, кроме тех небольших произведений, которые нам задавали по литературе, – роман о том, что если ты всех жалеешь, всех прощаешь, всех понимаешь, тебя окружающие считают ненормальным, и, самое главное, если все остальные вокруг – нормальные, то ты болен, тебе нужно лечиться, чтобы стать такими, как они. Книга длинная, читать ее было сложно, я каждый раз думала, что дальше не буду читать, хотя она отвлекала меня от мыслей о Лелуше. Но она меня как будто тянула и звала. Мне хотелось понять одно, то, как автор книги ее назвал – это шутка? Ирония? Князь Мышкин на самом деле идиот? Или он единственный нормальный человек, а все остальные – нет? Но ведь он приезжает из лечебницы и потом, пожив немного среди обычных людей, опять едет лечиться. То есть нормальному человеку, доброму, искреннему и душевному, не место в нашем мире? Я попробовала поговорить об этом с папой, но мама, услышав, завелась, рассердилась, потому что так долго рассуждать о душе, морали, не говоря ничего о Боге, – это грех. Чем больше об этом говоришь, тем больше грешишь. Надо выучить заповеди, слушать священника в церкви на проповеди, и тогда тебе всё будет ясно. А все сомнения и пустые разговоры – от бесов. А бесов, как известно, из человека нужно изгонять, и это не очень приятное дело – ни для бесов, ни для самого человека.
– Тина, посмотри! – Надежда Сергеевна протянула мне темно-розовое платье, недлинное, из мягкой шелковистой ткани. – Померь, это Машино платье, моей дочки. Тебе пойдет. Нравится?
Я потрогала платье.
– Да.
Я даже не сказала «спасибо», потому что я не буду его мерить и брать. Мне не надо с собой так много вещей, пусть и очень красивых.
– И вот еще. – Она порылась в коробке и достала ожерелье из небольших, необыкновенно красивых темно-синих непрозрачных камушков со светло-бежевым слоником. – Это тебе на счастье.
Я неуверенно взяла ожерелье.
– Очень красивое, спасибо.
– Надень.
Я кивнула и отложила его в сторону. Я, наверное, еще на один день останусь, но завтра точно убегу. Сегодня совсем плохая погода, я так устала от холода, дождя и ветра, а сегодня темно, задувает ледяной ветер с дождем. Но я не хочу брать у Надежды Сергеевны подарки и убегать с ними. А убегать всё равно придется. Потому что мне хорошо будет только в далекой теплой стране.
Глава девятнадцатая
– Здесь самые дорогие билеты… Тебе куда вообще?
Я обернулась. Мужчина, стоявший рядом с кассой, улыбался и чем-то мне напомнил папу.
Я сегодня встала очень рано, налила себе из чайника воды в бутылку, съела кусок хлеба и ушла. Платье я брать не стала, а ожерелье со слоником взяла. Написала карандашом на квитанции, лежавшей у двери, «спасибо». Я знала, что Надежда Сергеевна расстроится, что я ушла. Хотела с ней попрощаться, но боялась, что она начнет меня отговаривать ехать в далекую теплую страну, она и так вчера вечером опять подступилась ко мне с расспросами про маму-папу и нашу жизнь. А я говорить об этом не хочу, слишком много пришлось бы ей рассказывать.
Машины «бла-бла-кар» не нашлось. Я посмотрела маршрут по карте в телефоне, но никто не хотел ехать в мою сторону.
– Что, куда тебе нужно? На вокзале не покупай билеты. Могу помочь, если нужно. Ты одна едешь?
Я кивнула. Мне всё время попадаются доброжелательные и хорошие люди. Значит, я всё делаю правильно.
– Давай, я подскажу… Отойдем только… Здесь переплатишь в полтора раза.
Я обрадовалась. Потому что самый дешевый билет на поезд в кассе на вокзале стоил всех денег, которые у меня
