Искупление - Виталий Яковлевич Кирпиченко
— Я знаю, ваша мама не хочет уезжать из Армавира, но ей там одной трудно, наверное, жить, — сказала она.
— Она не одна. Там у нас близкие родственники: жена дяди Аванеса, его дети. Они помогают ей. Главное, там похоронен мой отец, и мама больше поэтому не хочет оттуда уезжать. Деньгами я помогаю им всем. В Сибири маме было бы холодно, она привыкла к теплу. Мы жили сначала в Баку, а потом переехали к дяде в Армавир.
— А дядя чем занимается? Он тоже… хорошо зарабатывает?
— Там был завод «Армалит», и дядя на нём простым рабочим был. Сейчас на пенсии, но подрабатывает где-то…
— Григорий Самвелович, — решил отвоевать первостепенное право на разговор Андрей Иннокентьевич, — скажите, как решить проблему Карабаха? Ведь столько лет живут люди в тревоге! В советское время такого не было.
— Андрей? — с упрёком посмотрела на мужа Валентина Ивановна, — не сейчас же говорить об этом?
— Ничего страшного, Валентина Ивановна, в этом вопросе нет. И ответ мой прост: пока будут проблемы у горе-руководителей как одной стороны, так и другой. Карабах тут выступает в роли стравливающего клапана: не ладится дело у одного — он вытаскивает наружу Карабах. Патриотически настроенные силы хватаются за этот клапан и спускают избытки пара. Покричали, пошумели, повоевали, загубив ни в чём не повинных людей, успокоились до новых проблем с любой стороны. Как решить проблему, — Сарьян пожал плечами, — не знаю.
— Был Советский Союз, всем места хватало, никаких войн и стычек не было, — Андрей Иннокентьевич с опаской посмотрел на зятя.
— Да, — согласно кивнул Сарьян. — То была наиболее подходящая для нашего времени государственная формация. Избавились от неё преждевременно, и не так, как должно быть. Мы вернулись в капитализм, вместо того, чтобы приблизиться к коммунизму.
Андрей Иннокентьевич не верил своим ушам! Это говорит олигарх, противник не только коммунизма, но даже социализма! И ведь точно так же думает он, обыкновенный чиновник и коммунист со стажем. Значит, есть ещё разумные люди в стране!
— Хотим мы или не хотим, Андрей Иннокентьевич, но коммунизм, или что-то подобное, придёт на смену капитализму. Ход истории таков. Будет борьба, будут жертвы, но не такие большие, как были в России семнадцатого года. Будет всё проще. Свергнут массы власть олигархов без особого труда. Трудности начнутся после того, как эта власть окажется в руках так называемого гегемона. Сам он не способен будет управлять всем хозяйством в масштабе всех государств мира, и олигархи-эксплуататоры, «обидевшись» на своих бывших рабов, не захотят им помогать. Начнутся сбои во всех органах государства…
— Наверное, так и будет, — согласно закивал Андрей Иннокентьевич. Точно так и он думал о будущем всего мира. — Хорошо бы, зная, что так и будет, найти общий язык классов и, загодя, с учётом желаний одних и других, прийти к цели — ко всеобщему коммунизму!
— Да, было бы хорошо, прийти к цели мирным путём, — поддержал Сарьян Андрея Иннокентьевича, и этим очень ему угодил. — Но такое возможно при двух условиях: когда правящий класс будет не в силах управлять и добровольно уйдёт со сцены, или когда он поймёт, как вы сказали, что другого пути к нормальной жизни на планете нет, и только в союзе все классы могут достигнуть конечной цели — коммунизма.
— Вот чудо из чудес, — широко улыбаясь, сказала Юля, внимательно слушавшая разговор отца и мужа. — Олигарх строит планы свержения самого себя!
Мама хотела цыкнуть на неё, боясь, что зять может обидеться на Юлю за критику. Но Сарьян, улыбнувшись, сказал:
— Не свержения, Юля, не уничтожения, а перегруппировки всех сил земного шара для планомерного и постепенного перехода к новой форме государства — коммунизму. И время это теперь пришло. Сто лет назад была разведка его, а теперь будет борьба, работа, отступления, победы, но все будут обуреваемы одной общей заботой — построить и жить в справедливом государстве!
— Знают ли другие олигархи, кого пригрели на своей груди? — покачала головой Юля.
— Не знают и не догадываются, — ответил Сарьян.
42
Ехали в Духовщину кто с любопытством, кто с тревогой, кто просто так.
«Должно быть, интересные там люди, — гадал Сарьян, — коль на такое отважились! Построить что-то из ничего сложно, а построить чудо, не имея на то ни средств, ни крепких молодых сил — по меньшей мере прожектёрство. Напрашивается другая мысль, максимально прозаическая и часто подтверждённая — мошенничество. Опять же, Юля неглупая девчонка, ей под силу разгадать ложь, но она утверждает обратное. Может быть, руководитель настолько хитёр, что любого способен прокрутить вокруг пальца. Посмотрим…»
«Как они меня встретят, примут? — думала Юля. — Наверняка, осуждают. Жалеют Анатолия, судят меня. Наверное, и я бы так поступила на их месте — очень уж всё просто получается: встретила олигарха и тут же всех предала. Красивая жизнь затмила глаза взбалмошной девчонке. Попробуй убедить их, что всё гораздо сложней. Получилось, что внешность, возраст — не самое главное в отношениях между женщиной и мужчиной, что можно полюбить пожилого и не очень красивого человека, причём полюбить особенной любовью, крепкой, прочной, долговечной, защищённой от внешних влияний. Анатолий нравился мне, но только, как оказалось, нравился. Полюбила же я совсем другого. За короткое время наши души слились в одну большую, и теперь боль одного чувствует и другой также остро, как если бы это касалось только его. Переживания из-за меня привели его к инфаркту, его болезнь подкосила меня, но открыла глаза на мир, в котором всё и просто, и чрезвычайно сложно…»
Просто так ехала Варвара. Переживаний у неё никаких! Лупает глазёнками, крутит головкой, созерцает мир, совсем для неё незнакомый. В её широко раскрытых глазах отражается клочок вселенной: вот они и без того голубые, стали ещё ярче — это отразилась голубизна летнего неба; вдруг потемнели — это густая зелень полей пришла на смену небу… Увидев стадо коров, недалеко пасущихся от деревни, очень удивилась. Показав маме на коров ручкой, сказала: «Гы-гы!»
— Скоро взрослые при виде коров и коней будут удивляться и говорить своё «Гы-гы», — сказал, засмеявшись, Сарьян.
При подъезде к Духовщине, Юля занервничала. Она несколько раз провела ладонями по волосам, приглаживая их, одёрнула платьице на Варваре, поправила бантик на её голове и тут же подумала, как не нужен он ей сейчас, но бабушке захотелось, чтобы внучка была самой привлекательной. Глянув
