Смелая женщина до сорока лет - Денис Викторович Драгунский
– Да зачем бросать? Конечно, не надо бросать! – сказал я.
– Дело не в ней, дело в тебе. Если вы на полном серьезе, то тебе придется идти в цирк. А лучше не просто в цирк, а к Тане в номер. Придумаете общий номер. В цирке так принято. Иначе нельзя. Нельзя, чтоб жена ездила по гастролям, а муж чтобы оставался дома. Разве это семья, разве это жизнь – встречаться раз в полгода?
– Понятно, – я вздохнул.
– Что? – спросила Таня.
– Всё понятно, всё логично, – сказал я еще грустнее. – Хотя я вообще-то хотел стать инженером-железнодорожником.
– Да ну? – засмеялся Танин отец. – Почему, откуда, как? Ты ведь сын Вити Драгунского! Витя же работал в цирке, и тебе тоже понравится! Витя был чудный клоун, я его помню. И у тебя получится, еще лучше.
– При чем тут Витя Драгунский? – чуть не закричал я. – Я Денис Кораблёв, мой папа инженер на заводе! Так в рассказе написано.
– Да! – сказала Таня. – Смотри, какая картинка у нас на стене!
И в самом деле, над кроватью висела картинка в рамочке, иллюстрация к «Девочке на шаре» – просто вырезанная из книги.
– Ну вот! – сказал я.
– Погоди! – объяснял Ярослав Сергеевич. – Рассказ рассказом, читали, помним, любим, ценим. Спасибо Вите Драгунскому. Но ты ведь живой? Ты ведь не на бумаге? Ты ведь настоящий! – и он своей сильной рукой сжал мое плечо и чуточку встряхнул.
– Да. Живой. А почему не наоборот?
– Что наоборот? – спросила Таня.
Но Ярослав Сергеевич всё сразу понял.
– А потому не наоборот, что ты еще не решил окончательно, кем станешь, а Таня – уже артистка. Подумай.
Таня проводила меня до улицы Чапаева, где стоял цирк. Нам почему-то не хотелось разговаривать. Мы попрощались, пожав друг другу руки, и всё.
Я прошел по улице Кирова до самой Волги. Погулял там полчаса. Потом вернулся, зашел в студенческое общежитие на Вольской, где меня приютил один парень, знакомый моего знакомого. Забрал сумку и пошел на вокзал.
«Нельзя жениться на каждой девочке, в которую влюблен, – думал я. – Особенно если это Девочка на шаре».
И вот так я прожил целый год или даже полтора, уговаривая себя, что есть вещи более важные и нужные – например, работа, призвание, дело жизни и другие взрослые слова. Но, наверное, так и не сумел уговорить.
Потому что еще через полгода в Москве я увидел афишу «бронзовых людей Яворс» и эквилибристки Т.Воронцовой. Я пришел в цирк и отдал вахтеру записку. «Нам надо увидеться». И номер моего телефона.
Не успел я прийти домой, как она мне позвонила.
– Здравствуй! – сказала она. – Да, нам обязательно надо увидеться.
Честно говоря, я немного испугался. Уж больно скоро и легко она согласилась. Кстати, девушка, которая меня бросила – уже в реальной жизни, не в этом на ходу сочиняемом рассказе! – та девушка тоже очень легко согласилась пойти на свидание. Почти что сама меня пригласила. Раньше, чтоб ее вызвать на прогулку или в театр, надо было звонить три дня по три раза в день, и она то была занята, то ее не отпускала мама, то просто была не в настроении… а тут раз – и пожалуйста: «Да, да, обязательно надо, назначай время и место!» – для того, чтобы сказать, что между нами всё кончено, – извинившись за банальность этой фразы.
Поэтому я боялся, что это быстрое «нам обязательно надо увидеться» означало «нам надо окончательно расстаться». То есть расстаться с глупыми фантазиями.
Вышло смешно: я принес записку в цирк на Цветном бульваре, пешком вернулся домой в нашу квартиру в Каретном ряду – там минут пятнадцать ходьбы дворами и переулками, – сразу же услышал ее звонок – и тут же обратно.
Был август. Уже много желтых листьев. Таня ждала меня на бульваре, сидя на скамейке спиной к зданию цирка.
– Пересядь! – сказал я вместо «здравствуй», указав на скамейку напротив.
– Это еще зачем? – она пожала плечами.
– Там цирк, а в цирке манеж. А сидеть спиной к манежу нельзя. Старая цирковая примета.
– Папа Витя рассказал?
– А хотя бы. Пересядем, прошу тебя.
Она встала, отряхнула осенний листок с брюк.
– Ты как маленький! – засмеялась она, усаживаясь на другую скамейку.
Я сел рядом, перевел дух, достал из внутреннего кармана сложенную вчетверо бумажку, отдал ей.
Это была справка о том, что я поступил на первый курс ГУЦЭИ – Циркового училища, проще говоря.
Таня прочитала, вздохнула и вдруг погладила меня по щеке и плечу:
– Какой ты хороший. Я не ожидала, честно. Только зря ты всё это.
– Почему? – шепотом спросил я.
Хотя что тут спрашивать. Я знал, что она скажет. «Извини, я завтра выхожу замуж». Или еще хуже: «Ты очень хороший, давай будем просто друзьями».
Она открыла сумочку и протянула мне справку о том, что Воронцова Т. Я. успешно сдала вступительные экзамены и по конкурсу зачислена в МИИТ. То есть в Московский институт инженеров транспорта.
Мы обнялись и в первый раз поцеловались.
– О, боже! – закричал я, с шумом выламываясь из рассказа в свою реальную, неприятную, обидную, ни капельки не романтичную жизнь. – Папа! Папочка! Разве можно? Это слишком! Это даже, извини меня, сладко до пошлости! Просто какие-то «Дары волхвов» незабвенного О. Генри! Так нельзя!
– Ты сам всё это придумал, – сказал он, продолжая сидеть в кресле и глядеть в окно. – При чем тут я? Это во-первых. Во-вторых, ну что такого подарили друг другу Делла и Джим? Черепаховые гребни и платиновую цепочку. Чем они пожертвовали? Пышными кудрями и золотыми часами. Какая ерунда! Часы можно купить. Кудри отрастут сами. А тут – настоящий подарок судьбы.
– Подарок судьбы? – я не понимал. – Где он? В чем?
– Да не в том смысле! Не в смысле, что судьба дарит тебе подарок. А в другом, совсем редком и самом дорогом. Ты даришь любимому человеку свою судьбу. И берешь его судьбу как свою. Ты сказал – «так нельзя». А по-моему, только так и надо.
Всё помню, одного только не помню – был этот давний разговор с отцом? Или он мне привиделся-послышался, соткался-склеился, и тут же растворился – за те пять секунд, когда я посмотрел в окно поезда? Я ехал на «Сапсане» в Петербург. Была минутная остановка в Твери. Там на платформе стоял парень в железнодорожной форме, и с ним девушка – стройная, крепкая, жилистая, с балетной
