Алексей Писемский - В водовороте
- Станьте ж вот тут около меня, здесь безопасно! - сказал ему с насмешкой секундант Жуквича.
Николя подскочил к нему и стал за ним. Князь прицелился в самый лоб Жуквича и выстрелил. Вслед за тем выстрелил и Жуквич, но при этом он заметно держал пистолет вбок от князя. Оба противника оказались невредимы.
- Еще стреляться!.. Еще!.. - закричал было князь.
Жуквич на это склонил немного голову.
- Я ж принял раз от вас вызов, не будучи ни в чем перед вами виновен; но быть вашей постоянной мишенью я не желаю!
- Но все-таки я вас убью!.. Я убить вас хочу!.. - кричал князь.
- Убить ж вы меня можете... тогда закон вас накажет за то! - проговорил Жуквич, пожимая плечами. - Идемте ж! - присовокупил он своему секунданту.
Тот был совсем готов и даже держал пистолеты под мышкой; они отправились.
- Постойте, постойте!.. - кричал было им князь задыхающимся голосом. Оглоблин, остановите их! - присовокупил он, обращаясь к Николя.
У самого князя сил, кажется, не было тронуться с своего места. Он стоял, одною рукою держась за дерево, а другою схватясь за свой бок.
Николя, впрочем, его не послушал и принялся его уговаривать.
- Да нельзя, князь, по законам дуэли этого нельзя! - убеждал он его.
- О боже мой, боже мой! - простонал князь и, шатаясь, пошел из саду.
Николя последовал за ним. Он каждую минуту ожидал, что князь упадет; однако тот дошел до дому, взошел даже на лестницу, прошел в свой кабинет, упал вверх лицом на канапе и закрыл глаза.
Николя смотрел на него оторопелыми глазами.
- Не нужно ли послать за доктором? - стал он спрашивать князя своим шепелявым языком.
- Мне все равно! - отвечал тот досадливым тоном.
Николя постоял еще некоторое время около князя, а потом вышел и сказал людям, чтоб ехали за доктором. Те, разумеется, поскакали за Елпидифором Мартынычем. Тот с своей стороны, несмотря на причиненное ему князем оскорбление, немедля приехал. Николя между тем, чтобы не беспокоить больного, ходил уже по зале.
- Струсил это он, - что тут хвастать-то!.. Нечего!.. Захворал вот даже! - шептал он сам с собой своими губищами.
Елпидифор Мартыныч, осмотрев князя, вышел из кабинета с озабоченным лицом.
- Что такое с ним? - спросил его Николя.
Елпидифор Мартыныч в ответ махнул только рукой.
- Все тут есть!.. И воспаление печени, и давление на мозг, и не разберешь сразу-то... - проговорил он каким-то даже растерянным голосом.
- У них тут с Жуквичем сейчас дуэль была!.. Я секундантом был у князя! - не утерпел Николя и начал извергать из себя.
- А!.. - произнес с удивлением Елпидифор Мартыныч. - Но за что же это? - присовокупил он.
- Должно быть, из-за этой Жиглинской, что у нас теперь служит!
- Так!.. Да!.. Верно, что так! - подтверждал Елпидифор Мартыныч.
- Едва растащил их!.. Князь хотел другой раз стреляться! - продолжал Николя рассказывать.
- А!.. - повторил еще раз с удивлением Елпидифор Мартыныч.
VII
Прошло месяца два. Елена все это время была занята устройством лотереи на известный нам предмет. Она предположила разыграть в ней все свои вещи. Жуквич тоже принес ей для этого очень ценный бритвенный ящик и пару отличных револьверов.
- Это те ж самые пистолеты, на которых мы стрелялись с князем! произнес он с небольшой улыбкой.
Елена при этом немного изменилась в лице. Она, разумеется, слышала еще прежде о дуэли и о болезни князя; обо всем этом ей на другой же день отрапортовал самым подробным образом Николя. Тогда она, по наружности по крайней мере, как бы не обратила на то большого внимания и даже проговорила: "Все фарсы этот господин выкидывает!" Но в настоящую минуту Елена, как бы против воли, припомнила о других пистолетах, на ящике которых она сделала надпись своею рукой; со свойственной, однако, ей силой характера, она поспешила отогнать от себя это воспоминание и начала разговаривать с Жуквичем.
- Вы знаете, что Оглоблин мне тоже отдал в лотерею свое оружие? сказала она ему.
- Какое ж это оружие? - спросил Жуквич.
- У него целая стена была увешана разными ружьями и саблями: я как-то посмеялась ему, что глупо, говорю, в настоящее время развешивать по стенам подобные вещи... Он мне теперь все это и презентовал.
- У вас поэтому ж будет военная лотерея?.. - посмеялся Жуквич.
- Военная и литературная, потому что Оглоблин пожертвовал мне еще всю почти свою библиотеку.
- Всю библиотеку ж?
- Да, до тысячи томов.
- Но кому ж вы на столько вещей раздадите ваши билеты? - воскликнул Жуквич.
- Розданы все! Розданы! - воскликнула с своей стороны Елена. Посмотрите, сколько тут денег! - присовокупила она, открывая перед Жуквичем ящик в своем столе, в котором было раскидано тысяч до семи.
- Да, много ж, очень! - произнес тот, и у него при этом точно конвульсией подернуло все лицо. - Но где ж вы набрали столько желающих брать билеты? - присовокупил он.
- Все мой бесценный Николя Оглоблин совершил это, по пословице: нет дурака, который не годился бы на какое-нибудь полезное дело.
- О, да!.. - протянул Жуквич и опять кинул косвенный взгляд на ящик с деньгами, а затем, как бы не удержавшись, присовокупил несколько странным голосом и сам потупляясь при этом: - Такую ж большую сумму денег вы держите не в запертом ящике!..
- Но тут и замка совсем нет! - отвечала Елена. - А вот что, продолжала она: - возьмите вы их лучше себе: я вам же потом их передам.
Жуквич вспыхнул весь в лице.
- Но ловко ли это будет? - проговорил он.
Голос его явно при этом трепетал.
- Что тут неловкого?.. Никто и знать про то не будет, - возразила Елена.
Жуквич чувствовал, кажется, что волнение его слишком было заметно, так что сам поспешил объяснить его.
- Я ж даже смущен! - сказал он, беря себя за голову. - От мысли, что моим собратам будет послана такая ж помощь!.. Радость прерывает даже голос мой!
- А я-то как рада, и сказать того не могу! - подхватила Елена. Берите, пожалуйста, деньги и сосчитайте, сколько их тут! - прибавила она, выкидывая из стола пачку за пачкой.
Жуквич начал раскладывать ассигнации сначала по сотням, а потом по тысячам.
- Семь тысяч! - произнес он.
- Ого!.. Порядочно! - воскликнула Елена.
- Да! - подтвердил каким-то почти расслабленным голосом Жуквич. - Но как ж вы дадите отчет в них? - спросил он, помолчав немного.
- Я вовсе в них не буду давать никакого отчета, - отвечала Елена. Меня самое сначала это мучило: я, как вот и вы мне советовали, говорила, что затеваю это в пользу молодых девушек, не имеющих обеспеченного положения, с тем, чтоб они не были доведены тем до порока; но потом думаю, что я должна буду сказать, кому именно из них раздала эти деньги. Я и говорю этому Николя: "Это помощь, говорю, благотворительная; но многие бедные девушки оттого, пожалуй, не обратятся к ней, что их фамилии будут названы!" - "Да зачем вам называть их?" - "Затем, говорю, чтобы дать отчет в деньгах!" - "Да кому, говорит, вам давать отчет в них?" - "Тем лицам, говорю, которые подпишутся на билеты". - "Очень нужно!" - говорит, - словом, совершенно свой взгляд имеет на это. - "Нет, говорю, очень нужно: я вовсе не такое лицо, которому общество захотело бы поверить без всякого контроля". - "Не нужно, говорит, я все возьму на себя: пускай, говорит, ко мне привязываются; что, они меня за вора, что ли, сочтут? А которые, говорит, очень пристанут, я возьму да за билеты их свои деньги им и вышвырну!" Таким образом, с этой стороны я обеспечена... Скверно, конечно, что тут лгать приходится, но что делать: другого я ничего не могла придумать!
- Да, боже ж мой! Сколько сделано скверного против тех людей, для которых мы это делаем...
- Еще бы!.. - согласилась Елена, хотя в глубине совести своей и продолжала чувствовать неловкость от того, что принуждена была выдумывать и обманывать.
- Так вы завтра мне позволяете и отправить эти деньги? - спросил Жуквич после некоторого молчания.
- Пожалуйста... Чем скорее, тем лучше! - подхватила Елена.
- А прикажете дать вам расписку в них? - присовокупил Жуквич.
- Никакой!.. Что за вздор такой! - воскликнула Елена.
Жуквич посидел еще некоторое время, и если б Елена повнимательней наблюдала за ним, то заметила бы, что он был как на иголках; наконец, он поднялся и стал прощаться с Еленой; но деньги все еще не клал в карман, а держал только их в своей руке и таким образом пошел; но, выйдя в сени, немедля всю пачку засунул в свой совершенно пустой бумажник; потом этот бумажник положил в боковой карман своего сюртука, а самый сюртук наглухо застегнул и, ехав домой, беспрестанно ощупывал тот бок сюртука, где лежал бумажник.
* * *
Лотерею в пользу мнимых бедных девушек Николя предположил разыграть в доме отца. Старик Оглоблин, очень любивший сына, который был у него единственный и в котором он вовсе не замечал особенной простоватости, с удовольствием разрешил ему это и даже с своей стороны предложил сделать для этого une grande soiree[175].
