Подменыш - Кит Донохью
Генри сидел спиной к зрителям, он играл, раскачиваясь в такт музыке, предельно сконцентрировавшись на исполнении. Во время одного из кульминационных моментов он закрыл глаза и унесся мыслями куда-то далеко-далеко. Орган затих, грянули струнные, и тут он повернул голову к окну и увидел меня. Он все еще оставался наедине со своей музыкой, во власти вдохновения, но в его лице что-то неуловимо изменилось, он словно помолодел, я наконец увидел перед собой человека, а не чудовище. Я больше не хотел враждовать с ним и собирался навсегда исчезнуть из его жизни, но не знаю, понял ли он это.
Взгляды слушателей были прикованы к оркестру и вряд ли кто-то обратил на меня внимание, а я получил редкую возможность разглядеть публику и поискать в ней знакомые лица. Я, конечно же, сразу увидел жену и сына Генри, они сидели в первом ряду. Слава небесам, я уговорил Беку и Луковку оставить этого ребенка в покое, и они мне обещали. Большинство других людей я прежде не встречал. Я искал глазами своих сестер, но в моей памяти они все еще оставались пухлыми крохотулечками, и, конечно, определить, какими теперь они стали, мне не удалось. Пожилая женщина, также сидевшая в первом ряду, со слезами на глазах слушала концерт, напряженно прижав пальцы к плотно сжатым губам. Я вдруг понял, что это моя мама. Она несколько раз посмотрела в мою сторону, и мне показалось, что она узнала меня. В первый момент мне захотелось броситься к ней, обнять, почувствовать ее теплую руку на своей щеке, но, естественно, делать этого не стал. Я давно стал чужим для этих людей. Когда она в последний раз взглянула на меня, я прошептал: «Прощай, родная моя». Я знал, что она этого не услышит, но, возможно, что-то почувствует.
Генри продолжал играть, забыв обо всем на свете, его музыку можно было читать, как книгу. Немного печали, немного раскаяния… Мне сполна хватило впечатлений. И показалось, что он тоже прощается со своей двойной жизнью. Орган дышал, как живое существо, а потом, издав пару печальных стонов, затих.
— Энидэй, уходим, — шепнул мне Лусхог.
Грянул гром аплодисментов, крики «браво», а мы, скользя, как призраки, между надгробий, уже уходили один за другим в темноту ночи и леса, как будто нас никогда тут и не было.
Я отдал все долги Генри Дэю, закончил книгу, и завтра утром уйду отсюда навсегда. Если вы заметили, я почти не касался в своих записках вопросов магии или устройства нашего мира, но вам незачем о них знать. Нас осталось не так уж много, и, возможно, скоро мы вообще исчезнем. В современном мире детей поджидают гораздо более серьезные опасности, чем встреча с подменышами. В один прекрасный день про нас все забудут, разве что пара-тройка каких-нибудь фольклористов упомянет хобгоблинов, эльфов и фей в своих никому не нужных скучных трудах. Подбираясь к концу своей истории, я хочу вспомнить всех, кого больше нет с нами. И попрощаться с теми, кого оставляю здесь: с Луковкой, Бекой, Чевизори и с двумя моими самыми лучшими друзьями на этом свете — Смолахом и Лусхогом — ловким Мышем… С детьми, позабывшими себя… Надеюсь, они будут не слишком скучать без меня. В конце концов, все мы рано или поздно уходим.
Если кто-нибудь из вас встретит случайно мою мать, передайте ей, что я нежно ее люблю и храню в своей душе память о ее доброте. И что я все еще скучаю по ней, и, наверное, буду скучать вечно.
Передайте также привет и моим сестренкам. Поцелуйте их за меня в их пухленькие шечки. И знайте, что я всех вас уношу с собой в своем сердце.
«Ведь сердце нам дано не только для того, чтоб кровь текла по венам». Я ухожу на запад, чтобы отыскать там имя, любовь, надежду… Я оставляю все это здесь на тот случай, Крапинка, если вдруг мы разминемся с тобою и ты придешь сюда без меня. Как бы то ни было, знай: эта книга написана для тебя.
Я ухожу и больше не вернусь, но я буду помнить всё.
Примечания
1
Carminibus coelo possunt deducere lunam — С неба на землю луну низвести (их) заклятия могут, {лат.) — строка из поэмы Вергилия «Буколики» (Эклога 8,68), пер. И. Соснецкого.
2
The innocent sleep that knits up the ravell’d sleeve of care. (Шекспир, Макбет. Акт И, сцена 2, перевод В. Раппопорт).
3
Ashenputtel и Rotkappchen (нем.) — Золушка и Красная Шапочка.
4
«Детские и семейные сказки», сборник сказок братьев Гримм.
5
Когда-то давным-давно, в диком-диком лесу… (нем.)
6
Anyday — в любой день, anyway — в любом случае.
7
There’s a Train Out for Dreamland — песня в исполнении Ната Кинг Коула.
8
Kivi — в переводе с финского «камень».
9
Blomma — в переводе со шведского «цветок».
10
Chavi — в переводе с хинди «изображение».
11
Ragno и Zanzflra — в переводе с итальянского «паук» и «комар»,
12
Smaoloch— в переводе с гэльского «дрозд».
13
Luchog — в переводе с гэльского «мышь».
14
Cinque — пять (итал.)
15
Генри учится в католической школе, где преподают монахини.
16
«Тихая ночь» (нем. Stille Nacht, heilige Nacht, «Тихая ночь, святая ночь») — рождественский христианский гимн, создан в 1818 году. Одно из самых известных и широко распространенных по всему миру рождественских песнопений.
17
Вести ангельской внемли (англ. Hark! The Herald Angels Sing) — одна из наиболее популярных рождественских песен. Автором песни является Чарльз Уэсли, младший брат богослова Джона Уэсли и автор более чем 5000 гимнов; он включил её в сборник Hymns and Sacred Poems в 1739 году. Музыка для текста была сочинена в 1840 году Феликсом Мендельсоном как часть кантаты Festgesang
