Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская
Галь в ужасе распласталась у стены и затаила дыхание. Ей казалось, что она грезила наяву, но вот юноша надел такую же каску, как у Шахара, его же жестом завел мотор, а девушка, похожая на Лиат, помахала ему на прощанье, дождалась, пока юноша выедет со стоянки, и скрылась в дверях парадного. Галь, с замиранием сердца, метнулась обратно в сторону улицы и уставилась на проезжую часть. Тот, чьего появления она ожидала, показался из-за угла, и, набирая скорость, стал подниматься по трассе. Галь напряженно следила за его быстрым приближением, уповая ошибиться. Мотоциклист с оглушительным треском промчался мимо нее в струях ливня, и, в тот момент, когда он поровнялся с нею, последнее сомнение Галь умерло. Двое, целовавшиеся на крыльце, были никто иной, как Лиат и Шахар.
* * *Галь опрометью выскочила из своего укрытия и без оглядки пустилась прочь. Кошмарное видение повергло ее в шок. Бедняжка ничего не соображала, лишь ощущала всем нутром, что за ней, по следам ее, тенью бежит беда, кричит ей на ухо: "измена! ", и гонит ее в грозу. Натянув капюшон куртки по самые брови, Галь мчалась наугад по мокрому тротуару, с разбегу вступая в лужи, не замечая препятствий, где могла расшибиться. Бешеный стук ее кроссовок раздавался эхом в глухих переулках. Даже редкие прохожие приостанавливались и с удивлением смотрели на молодую девушку, стремительно бегущую куда-то под проливным дождем. А она, сама не зная, как, домчалась до своего квартала и заскочила в крытую беседку в палисаднике, чтобы немного перевести дух.
Иссиня-черный небосвод время от времени становился золотисто-серым от вспышек молний и снова гас, спящие улицы перекрыла сплошная стена дождя, дул штормовой ветер. Беседка была словно отгорожена от мира. Галь промокла до костей, у нее зуб на зуб не попадал от холода, в голове вертелась только одна мысль: "домой! ". Что она делала на этом маленьком клочке суши посреди всемирного потопа, словно какая-то дворняга? Какое там! Дворняги – и те попрятались! Ее вечерняя прогулка уже казалась ей чистым безумием. Ничего, сегодня она наверняка заболеет воспалением легких, а завтра умрет. Смерть представилась девушке сладкой и милостивой, избавляющей от новой невероятной реальности. Ибо зачем ей оставалось жить теперь? Будущее ее выглядело зияющей черной бездной, огромным вакуумом, в котором больше ничего не будет. Все пропало, погибло, рассыпалось прахом, и легче было умереть, чем продолжать существовать в этом кошмаре.
Сжавшись в комок на полу беседки, Галь ругала себя за свою бездумную выходку, принесшую ей столько горя. Весь сегодняшний день был сплошным сумасшествием, победой импульса над разумом. Теперь ей ничего не оставалось, кроме как плакать.
Закрыв ладонями мокрое от дождя лицо, девушка зарыдала от пронзившей ее адской боли и одиночества. В груди ее образовалась зияющая пустота, имя которой было "потеря любимых". Это была тяжелейшая минута мучительнейших ощущений: усталости, шока, своей вины, скорби, помешательства и отчаянья, поверх которых разливался, шипя и пенясь, поток любви к изменникам, столкнувшим ее в эту пропасть.
Пропасть! Ревущая грозовая пропасть разверзлась вокруг нее. Она безжалостно сотрясала ее жалкое укрытие, и вместе с ним – ее естество, крушило ее благополучное, устоявшееся прошлое. У того сказочного прошлого был двойной фундамент: Лиат Ярив и Шахар Села. Оба были столь же неотделимыми от девушки существами, как ее руки или ноги, как ее второе "я". Теперь же руки и ноги Галь были как бы парализованны. Она ощущала их паралич почти физически, и плакала от ужаса и бессилия. Измена их обоих казалась ей чем-то невозможным, немыслимым, – чем-то вроде того, что испытал бы здоровый человек, вдруг оказавшийся в инвалидной коляске.
Ведь как можно было, все-таки, поверить, что ее любимый парень и подруга детства окажутся способными на такое? Разве могли они и впрямь сойтись за ее спиной, в тот самый вечер, когда она ожидала обещанного звонка друга? Нет, не похоже: между этими двумя всегда были чисто приятельские отношения. И потом, Шахар никогда раньше не приходил к Лиат сам, и поэтому тоже слабо верилось в то, что тем парнем мог быть он. Мало ли, что могло ей привидеться после столь нервного, безумного дня?
А может, те двое на крыльце вовсе и не были ее друзьями? Ведь она же так и не разглядела! Видение – на то и видение, что в нем, как в глубокой воде, видны только контуры, но не ясные очертания образов. Между Галь и парой у парадного лились сплошные струи ливня, а до того она потратила целый день на свои мрачные размышления о Шахаре и Лиат. И вот, чужие, похожие люди представились ей теми, чьи образы не покидали ее.
""Да, скорее всего", – утешала себя несчастная, ежась на грязном деревянном полу. – "Я совсем сошла с ума, если думаю такое о Лиат, моей лучшей подруге, почти сестре. За что она могла вонзить мне нож в спину? Да, мы поругались, но не стали же врагами! У нее не было причины так со мною поступать. А у Шахара подавно. Он любит меня, как бы холодно себя со мной ни вел. Более того: он отдался мне сегодня утром! Я своими руками почувствовала его желание и наслаждение. Нет, я, наверно, обозналась: те двое были не они!
Галь Лахав подняла глаза к ненастному небу, словно ища там подтверждение своей шаткой уверенности. Но небо со свистом рассекали молнии. Струи дождя превращались в град, и вскоре настоящий камнепад обрушился на крышу неверного убежища. Никаких ответов свыше ждать сейчас не приходилось. Они появятся только завтра. Но до утра она окончательно рехнется от сомнений. Ускорить бы это "завтра", забыться до его прихода! Но как ей добраться домой под ударами града и ледяным ветром? Одежда и обувь Галь сочились водой, а ужасное возбуждение, согревавшее ее вначале, сникло. Теперь, если она выйдет наружу, то точно околеет.
И тем не менее, у девушки не оставалось выбора. Если она не собиралась заночевать здесь, как бездомная, ей было необходимо, собрав в кулак всю волю, пуститься в последний марафон до дома, который был уже недалеко. С последствиями разберутся горячий чай, горячая ванна, и, если потребуется, врачи. Она должна, обязана была выжить, хотя бы до завтра!
Девушка встала и трепетно приблизилась к краю беседки. Лютый страх пробрал ее при виде градин размером в щебень, сыпавшихся на
