Избранное. Том второй - Зот Корнилович Тоболкин
- Теперь одна дорога. Бельишко приготовь.
- Пущай и меня берут. Я одна во всём виновата.
- Не ерунди.
В сельсовете сидел Ефим.
- Что опять натворил? – спросил он.
- Ворона подстрелил.
- Ну-у? А как?
- Допрос входит в мои обязанности, – сухо сказал Раев. – Думаю, справлюсь без посторонней помощи.
Когда Евтропий и Раев скрылись за дверью, Ямин рассказал о случившемся.
- Только и всего, – рассмеялся Ефим. – Я уж думал, до убийства дошло.
- Дело-то подсудное.
- Это ишо неизвестно. Всё от Ворона зависит.
Напялив на пышные бронзовые волосы кепчонку, Ефим поспешил к Тарасову, над которым хлопотала Фёкла.
- Скоро освободишься, тётка Фёкла?
- Куда торопишь?
- Отец занемог, просил тебя зайти.
- А, – заторопилась Фёкла, – счас зайду.
- Худо мне! – заохал старик. – Вдруг кончусь без тебя?
- Так уж и кончишься! Кабы весь заряд попал, а то три солинки. И те к вечеру столетником вытянет.
- О-ох, не верю! Видать, смертушка моя пришла! – подвывая, говорил старик.
- Ушла она, – усмехнулся Ефим. – Не стони.
- Рад бы, да больно. Так вот и палит огнём...
- Скорей других поймёшь. Соль-то на кого заряжал?
- Известно, на кого, на пакостников... Которые по огурцы лазят.
- Они ведь тоже люди... В суд подавать будешь?
- Оклемаюсь – подам.
- Подавай, может, на душе полегчает. Что-то я твоей собаки не вижу...
- Не знаю, слышь! Видит бог, сохранить хотел!
- Плохи твои дела! Отвечать придётся... И Евтропьеву свинью туда же приплетут.
- Она, стерва, весь огород у меня выполола!
- Может, и другие делишки всплывут... Были ведь?
- А спастись никак нельзя, Симушко? – заметно пугаясь и переставая охать, спросил старик.
- Ты на службе называй меня Ефимом Михеичем. Так положено.
- Прости Христа ради, Ефим Михеич! По глупости я, по неразвитости...
- Жалко мне тебя! Попадёшь ты с Евтропием в одну тюрьму. Уж там-то он спуску не даст.
- Не даст, твоя правда, Ефим Михеич! Выручай давай! Век за тебя молиться буду.
- Я тебе вот что присоветую. Иди к следователю и скажи, что на Евтропия не в обиде. Но про меня молчок!
- Ясно-понятно! – кое-как одевшись, старик нараскоряку поковылял в сельсовет и со слезами просил Раева, чтобы тот отпустил Коркина.
- Да почему? Боитесь, что ли?
- Не по-божески это, – смиренно отвечал Ворон. – Христос учил кротости...
- Чудной ты, право! – сердился следователь. – Я бы на твоём месте не простил. Рана-то серьёзная?
- На ногах стою, дак кака сурьёзная?
- Ну, как знаешь, – выпроваживая его за дверь, вздохнул Раев. – Глупо это! Бога приплёл к чему-то! Не бога ведь подстрелили – тебя!
- Эдак нельзя говорить – грех!
- Иди, иди! И ты тоже! – отпустил он Евтропия, удивлённо молчавшего в течение всего этого разговора. – Да винись перед ним.
- Он угодил под выстрел, а я виноват?
- Всё равно извинись.
- Как бы не так! Я из-за его тоже немало пострадал. На одну кальцию сколь денег ухлопал! – сохраняя простодушную серьёзность, возразил Евтропий.
- На какую ещё кальцию? – недоумённо взмахнул бровями следователь.
- А на ту, которой свиньям перебитые ноги лечат. Она больших денег стоит...
- Убирайся!
Глава 38
Хлеба взошли густо, радуя взор. «С хлебцем будем! Дай бог! Дай бог!» – счастливо вздыхали старики, в который раз оглядывая поля близ деревни.
Солнце полоскало золотым ливнем. Земля за ночь не успевала остыть, и шёл от неё дух парной.
Тихо перешёптывались всходы, которые ласкал ветерок, то морщивший сонную гладь Пустынного, то шевеливший копьевидные стебли камыша. Горласто любились утки, прячась в
