Дом мертвых запахов - Вида Огненович
Томас, говорит дама, собирая свои вещи перед уходом из ресторана. Знаешь ли, в чем, по моему мнению, основная разница между мной и тобой? Конечно, милая, знаю, и это не только твое мнение, я сказал бы, что это совершенно очевидно. Нет, я имею в виду те духовные различия, которые не заметны невооруженным глазом. Это ты нам сейчас и объяснишь, как мне кажется, мямлит он. В том, продолжает дама серьезно, что я такие истории воспринимаю как предположение, предчувствие, а иногда даже как объяснение, а для тебя они всего лишь неправда и ничего более. Нет, дорогая, что касается этого, разница между нами гораздо проще. Ты не в состоянии распознать, что есть истина, а что «бла-бла-бла», а я могу, вот и все. Этот рассказ, видишь ли, просто плохо склепанная конструкция, но ты можешь воспринимать ее, как тебе угодно.
Мы можем об этом расспросить господина Гедеона лично, вспомнил ассистент Дошен, и чтобы немного сгладить супружеские разногласия, быстренько начал листать календарь и напоминать об их встречах. Вот, в следующий вторник мы у них. Обо всем уже договорились. У нас будет возможность узнать из первых рук, что из всего этого правда. Да-да, пора за работу, хватит развлечений, быстро проговорил господин Рэндалл, пошли спать. Ну, я-то как раз могу распознать, внезапно сообщила его жена, пребывая в отличном расположении духа. Взять, например, тебя. Ты чистейшая истина, это мне ясно, вот только мне бы больше хотелось, чтобы ты был «бла-бла-бла». Затем приподнялась на цыпочки, в попытке и эту свою шутку подтвердить поцелуем, но на этот раз безуспешно. Он уже двинулся с места и пробирался через опустевший ресторан к выходу, ничуть не обращая внимания ни на ее слова, ни на ее жест. Смотри-ка, мы, похоже, последние, настоящие ночные пташки, удивился Дошен, только чтобы составить ей компанию, а затем перевел это официанту, как своего рода извинение. В любое время, тот профессионально склонился в поклоне. Добро пожаловать.
Пока господин Рэндалл открывал машину, на которую с яркого уличного фонаря прямо-таки сыпались какие-то крупные дохлые насекомые, наверняка с сожженными крылышками, и барабанили по капоту, как первые редкие капли дождя, предвещающие ливень, Дошен осматривал уснувший городок, будто хотел разгадать, какие чудовища и скорпионы дразнят людей в их теплых и влажных снах довольно душной ночью. Затем вдалеке он разглядел светящиеся окна. Думаю, это дом, в котором находится та самая знаменитая коллекция, он протянул руку вдоль улицы, вверх к Эшиковачской дороге. Давайте посмотрим, как дом выглядит ночью. Всего лишь бросим взгляд. Сейчас не очень темно. Если понадобится, осветим его фарами. Просто посмотрим, смиренно упрашивала госпожа Рэндалл, как хорошая девочка. Чтобы слегка обнюхать его вблизи. Откуда знать, может, дом пахнет снаружи. Как нам быстрее туда добраться, с готовностью спросил переводчика до того момента ее надутый супруг, убрал спинку сидения, чтобы тому было легче забраться в машину, затем быстро перебежал на другую сторону, открыл перед женой дверцу, как настоящий кавалер, галантно подождал, пока она усядется, а затем ловко уселся за руль. Тесс, подшучивал он над ней, пока заводил машину, только, пожалуйста, не вздумай случайно запеть серенаду под окнами, поздно уже, людей переполошишь. Да еще и когда услышат песню на английском, подумают, что это союзники высадились на их скромной пристани. Надеюсь, ты по дороге не заснешь, весело бросил он Дошену, легонько погладил жену по шее и по волосам, а затем дал газ. Тесса Рэндалл хохотала.
За ними нелегко поспеть. В каждой фразе разное настроение, да и отношение тоже, думал Дошен, пока машина взбиралась на холм. Никак мне не удается предугадать их следующий шаг, поделился он со своей девушкой этим ночным опытом и наблюдением на следующий день, из-за новых обязанностей он теперь виделся с ней нерегулярно. Я всегда должен быть начеку, как можно меньше выказывать удивление, чтобы не сразу стало заметно, насколько я туземный житель. Все, чего можно ожидать, как обыкновенное, даже логичное, свободно отбрасывай. С ними не так. Наши привычки, порядок, форма, все это их занимает в последнюю очередь. Вот только если кто-то вдруг решит, что они по нашим меркам эксцентричные вертопрахи, как я думал поначалу, тот очень серьезно ошибется. Этим заблуждением я уже переболел, как нашей родной болезнью скорейшей ликвидации всего, что не похоже на нас. Это дань нашей апатичной, доместицированной[3] (этот англицизм я сам придумал) лености. Они — просто две свободные личности, а этот тип людей нам совершенно незнаком. Для нас свобода — всего лишь поэтическая фигура речи. Нигде в мире столько о ней не болтают и настолько мало о ней знают. Но как только мы замечаем в жизни нечто подобное, то тут же начинаем защищаться, нападать или бежим сломя голову. Ничто нас не пугает так сильно, как свободный человек, чьи поступки невозможно предугадать. Единственное проявление свободы, которое нам хотя бы до какой-то степени знакомо, это насмешка. Мы без зазрения совести высмеиваем и кривим рот на все, что превосходит наше разумение, и таким образом отгоняем собственный страх. Обманчиво всесильные, на легких крыльях издевки, мы не видим дальше своего носа, но чувствуем себя свободными. И так теряем чувство реальности. Из-за нашей трескотни не слышно ни одного настоящего голоса… Кто знает, что еще мог бы он ей сказать на эту тему, если бы в тот момент, прямо посреди сей глубокой мысли, Томас Рэндалл не прервал его вопросом, куда ехать дальше, так как они очутились на каком-то перекрестке. Мне кажется, мы уже совсем рядом, бегло взглянув на окрестности, ответил переводчик, еще чуть-чуть вперед. Окна огромного старинного особняка семьи Волни больше не горели, но Дошен узнал его и в темноте, хотя бывал там всего два-три раза в жизни. Даже если бы и не искали специально, обязательно, проезжая мимо, обратили бы внимание на массивные ворота, украшенные чугунным литьем, и гипсовые украшения вокруг продолговатых окон. Даже среди хорошо сохранившихся старинных фасадов на той улице дом бросался в глаза какой-то своей гордой простотой.
Много лет спустя Дошену попадется в руки книга Тессы Рэндалл «Стены из пепла» (Ramparts of Ashes), в которой он найдет и вдохновенное описание ее впечатлений во время того ночного визита. В третьей главе, которая носит название «Дом ароматов», первая из четырех обозначенных римскими цифрами частей содержит такие строки: Убежище
