Любовь по обмену - Елена Сокол
Беру полотенце с вешалки, сажусь на край ванны и неспешно обтираю лоб, щеки, шею. Когда моя маленькая коварная мучительница возвращается, на ее щеках вновь горит привычный румянец. Так ей идет больше, чем с нездоровой бледностью от испуга.
– Держи. – Она подает мне воду, кладет какие-то коробочки на край раковины, затем садится рядом и переплетает свои тоненькие пальчики в замок. Дождавшись, когда я сделаю пару глотков, торопливо говорит: – Прости меня, я так виновата… Вот тут лекарства. Надеюсь, помогут.
Ставлю стакан рядом с таблетками.
– Не расстраивайся из-за ерунды. – Замолкаю на пару секунд, чтобы прислушаться к своему организму. Кажется, позывов к рвоте больше нет. – Я парень крепкий, все в порядке.
– Нет, – она размыкает руки и закрывает ладонями лицо, – я же тебя заставляла. Столько непривычных продуктов… И вообще… Предполагалось, что ты просто попробуешь то, что сам захочешь…
– Так я все-таки не понял, – вытягиваю ноги и тяжело вздыхаю. – Ты огорчилась, что мне не хочется у вас остаться, – шутливо толкаю ее плечом, – или решила таким способом быстрее от меня избавиться?
Зоуи стонет в ладошки. Бормочет:
– Прости, прости, прости…
– Было вкусно, – хмыкаю, – но думаю, именно сырая рыба во всем виновата.
– Соленая, – всхлипывает она, убирая руки от лица.
– Ну, то есть не вареная? Не печеная, не жареная?
– Нет. – Ее плечи печально опускаются.
– Значит, сырая.
– Нет, она соленая. – Голос Зоуи звучит жалобно и надломленно. Даже ужасный акцент кажется теперь таким же милым, как и ее чувство вины. – Это другое. Такую рыбу можно есть.
– Я должен был предупредить, что у меня слабый желудок, но твоя мама так радовалась…
Она впервые улыбается. Сдержанно, робко, но мне хватает и этого. Ее улыбка просто очаровательна.
– Спасибо, что проявил к ним уважение. Даже больше, чем нужно. Я не ожидала, что ты вообще станешь что-то пробовать.
– Ну, извини, так уж воспитан. Даже если по мне этого не скажешь.
Грудная клетка Зоуи высоко поднимается на вдохе, и я ловлю себя на мысли, что не могу оторваться от выреза на ее топе.
– Это ты меня прости… Мы не такие. И я… – вздыхает девчонка, – вроде… Просто что-то сегодня пошло не так.
Тереблю в руках полотенце, затем вешаю его на плечо.
– Не думаю, что мой план по срыву программы обмена должен сильно отразиться на твоей репутации, но если это так, извини, другого выхода у меня нет. Моя цель останется прежней – улететь домой.
– Ничего. – Зоуи поджимает ноги, кладет руки на дрожащие колени. – Негативную оценку как принимающая сторона я теперь заслужила в полной мере. Чуть не отравила тебя. – В отчаянии опускает голову.
Волосы блестящими прядями падают ей на лицо, и мне почему-то очень хочется дотронуться до них и снова убрать за ухо.
– Ладно, все, – говорю, прочистив горло. – Мне уже хорошо. Пойду заниматься своими делами.
Встаю, закидываю полотенце на вешалку и выхожу, не оборачиваясь. Мы и так слишком мило поболтали. Не хватало еще привязаться к людям, гостеприимством которых я собираюсь пренебречь.
Зоя
Мне так и не удалось нормально выспаться сегодня. Крутилась в постели почти до рассвета, время от времени проверяя телефон, и никак не могла отогнать от себя дурные мысли. В голове все перепуталось, и виной этому был парень, который спал в соседней комнате. Точнее, мое отношение к нему: негативное или положительное – вот тут никак не получалось определиться.
Наглый, временами даже хамоватый, с колючим недоверчивым взглядом, он казался таким далеким, чужим и непонятным. Но там, в ванной, когда мы сидели так близко друг к другу, между нами целых пять минут не было совершенно никаких барьеров. Мы просто разговаривали. Тон его голоса был мягким, добрым и больше не казался насмешливым.
Едва мне показалось, что общий язык найден, как Джастин резко встал и вышел, оставив меня одну, утопающую в чувстве вины и недоумении. Вот и понимай как хочешь. Что у него там на уме…
Встаю с постели и выключаю будильник. Потягиваюсь, затем проверяю телефон – от Славы до сих пор ни весточки. Наверное, еще устраивается на новом месте. Надо бы написать ему сообщение, чтобы не налегал в первый день на мексиканскую пищу, а то его ждет судьба нашего американского гостя.
Долго думаю. Затем просто пишу «Доброе утро» и отправляю. Подхожу к окну. Солнце светит еще по-летнему ярко, но все больше и больше деревьев укрывается покрывалом из золота. Листья желтеют, наливаются янтарным и медовым, красным и даже шоколадно-коричневым цветом. Мне становится жалко, что скоро вся эта красота облетит, оставив ветви голыми, и осень уступит место зиме.
Убираю спутанные волосы за уши, надеваю мягкие тапочки и плетусь, полусонная, в ванную. В коридоре тихо. Из комнаты брата доносится негромкая музыка. Немного помедлив возле двери, пытаюсь подслушать, что за мелодия, но, так и не узнав ее, иду дальше. Подавив зевок, включаю в ванной свет и замираю у зеркала. Боже, кто это? Лицо припухло, волосы похожи на птичье гнездо, глазенки маленькие, точно две крохотные точки на фоне массивного носа. Да тебе не мешало бы выспаться… Включаю кран, наклоняюсь, набираю в ладошки воды и несколько раз умываюсь. Прохлада быстро приводит кожу в тонус, а меня в чувство. Беру щетку, выдавливаю на нее пасту, кладу в рот, выпрямляюсь и едва не взвизгиваю – за моей спиной стоит Джастин.
– Ой. – Щетка чуть не вываливается у меня изо рта.
На американце из одежды опять лишь спортивные штаны.
– Прости. – Он смущенно помахивает перед моим лицом электрической зубной щеткой. – Ты забыла закрыться. Я только возьму пасту и уйду.
Прочищаю горло.
– Ты мне не мешаешь, – отступаю на шаг вправо, чтобы он мог подойти к раковине.
Внимательно слежу за каждым его движением и чищу зубы. Руки, как назло, совершенно отказываются мне подчиняться. Господи, как там? Вверх, вниз, вверх, вниз, по часовой стрелке. Зубная паста непривычно остро морозит внутреннюю поверхность щек, сильно пенится и попадает в горло.
Джастин, стоя плечом к плечу со мной, включает свою щетку. Теперь мы чистим зубы вместе, глядя друг на друга в зеркало.
Он чертовски высокий. Там, где виднеется моя макушка, начинается его плечо. Я для вида шевелю во рту щеткой, правда все медленнее и медленнее, воровато разглядывая каждую мышцу на его груди, сильные бицепсы и загорелую кожу.
Американцу не приходится так активно орудовать щеткой во рту – щетинки вращаются сами. Поэтому, пока я активно шевелю рукой, он просто
