Два спутника планеты Ксюша - Татьяна Раевская
Ксюха ахнула.
– То есть он умер и не сказал ей даже перед смертью, что это не он?
– Ага, – Алиска была счастлива. Сейчас на нее все завороженно смотрели, как на пифию. А она и рада стараться. Все изображала в лицах, как будто на сцене. Спектакль одной актрисы.
– А Роксана же к ним на поле битвы приехала! И Кристиан испугался, что сейчас она станет с ним разговаривать, а он двух слов связать не может! А она ему: я сначала влюбилась в твою красоту, а потом в твою душу. И теперь за красотой твоей души я твою внешность не замечаю. Ну, что-то вроде. Он, короче, в шоке. И такой, типа, Сирано, надо признаться! Скажи ей, что это ты! На самом деле она тебя любит, а не меня. У меня, типа, кроме красоты и нет ничего, не за что любить. Так что он благородно хотел поступить!
– А он? – Ксюха, кажется, заинтересовалась пьесой. И вопросительно посмотрела на меня.
– А он, Сирано то есть, – Алиска показала на меня ладонью, – пообещал, что признается, и тут… – Она замерла, подняв руки и растопырив пальцы, как будто гипнотизируя всех.
– Что? – Антон с Ксюхой напряженно следили за выступлением Алиски. Она держала драматическую паузу, явно наслаждаясь.
– Что? Что?
– Кристиана убили! – наконец, завопила Алиска радостно. – И Сирано ничего не сказал, не удобно уже стало, потому что Кристиан не смог бы подтвердить, что это правда!
– Бли-и-ин!
– Антон! – мадам Вейле топнула ногой.
– А я что, я норм. «Блин» – литературное слово.
– И Роксана жила пятнадцать лет и ни о чем не догадывалась? Не верю как-то… – задумчиво проговорила Ксюха.
– Да! – вскричала Алиска, и даже мадам Вейле посмотрела на нее с удивлением. – Потому что она же ничего не видела дальше собственного носа! Упивалась страданием! А счастье было рядом! А вы говорите, тонко чувствует! Ничего она не соображает, ваша Роксана.
– Алиса, ты неплохо поняла текст, – с уважением сказала мадам Вейле. – У каждого из персонажей своя трагедия. Можно сказать, своя тайна. Надо сыграть так, чтобы зрители вам поверили.
Тут Алиска вспомнила, что у нее эпизодическая роль. И надулась. Ксюха же, наоборот, уткнулась в свои листочки. На лице ее отражались разные чувства: интерес, грусть и какой-то теплый свет.
Так начались наши репетиции.
Когда бабушка узнала, что меня назначили на роль Сирано, она чуть не всплакнула. Я, как обычно, принес ей еду в кабинет: салат из овощей, бутерброд и чай без сахара. И она сделала перерыв в работе, чтобы узнать у меня последние новости из школьной жизни.
Сказала, что Сирано – ее любимый персонаж, что внутренняя красота важнее внешней и, главное, что Роксана, пусть и поздно, но поняла это.
– Главное, Мишенька, справедливость восторжествовала.
– Бабушка, но он же умер. Они же так и не поженились. Она вообще в монастыре…
– Ну и что! Их любовь пережила века. – Бабушка строго посмотрела на меня поверх очков. – Она вдохновляет людей и сейчас.
– А мне его жалко, – пробормотал я. – Дурак он, что скрывался.
Бабушка хмыкнула. Пожевала бутерброд, глядя куда-то вдаль. А потом неожиданно сказала:
– Да, ты прав. Надо было признаться.
Самый драматичный эпизод в пьесе – в самом конце, когда Сирано приходит к Роксане в монастырь, смертельно раненый. Его подкараулили враги и проткнули шпагой. Но он все равно дошел, потому что обещал. А она ничего не замечает и просит его прочитать последнее письмо Кристиана о любви. И он берет у нее листок и читает. Сумерки сгущаются, в комнате темным-темно, а он все читает. Ему не нужен свет – он помнит каждое слово наизусть, потому что сам писал. А у Роксаны вдруг случается озарение. Она неожиданно понимает, что это Сирано ей писал эти письма, а не Кристиан, смерть которого она оплакивала.
И там был момент, когда я произношу слова (по-французски, конечно):
– Ты для меня была всего дороже, —
Тебе, о милая, теперь я отдаю
Последний поцелуй,
последнее дыханье
И мысль последнюю мою.
Прости, нет, не прости, о друг мой, —
до свиданья
Там, в небесах за гробом!…[7]
А Роксана должна подойти поближе, положить руку на плечо Сирано и сказать:
– Сирано!
Как вы читаете? Теперь совсем темно!
И когда Ксюха подошла и коснулась меня рукой, я вздрогнул. Она мне положила руку не на плечо, а чуть повыше локтя. У меня по коже мурашки побежали. Словно рябь по воде, так приятно и немного щекотно. Я в футболке был, жарко ведь. А тут ее рука. Такая прохладная. Как ветерок. Она коснулась и тут же отдернула руку, как будто обожглась.
Я потом домой шел и всю дорогу улыбался.
Даже бабушка что-то заметила.
– Что, Илья, «Марсельезу» сегодня пели? Ты бодрый такой!
И даже меня с папой не перепутала.
Да какая «Марсельеза», бабушка. Тут такое внутри поет. Не знаю я, как назвать. Как будто огонь в груди зажегся.
Глава 8
Согласно традиции
Наша школа всегда была специализированной французской гимназией. Ну как, всегда. После Великой Отечественной войны. До нее это был чей-то особняк. В коридорах и кабинетах у нас висят портреты выдающихся французов – древних, типа Вольтера, Руссо или Монтескье, с их цитатами.
Слова Мольера Le chemin est long du projet à la chose (Долог путь от идеи до вещи), мы с первого класса наизусть знаем. Мы стихов много учим. Изучаем биографии разных деятелей. Современных тоже. Из них мне особенно нравится Жак Ив Кусто. Его портрет на фоне моря на втором этаже висит, где учительская и кабинеты младшей школы. У него мне нравится цитата: «Лучший способ наблюдать за поведением рыбы – это стать рыбой». Думаю, он говорил это о себе – что ему пришлось погрузиться в океан, чтобы изучать рыб. Так что тут буквальный смысл. Но, мне кажется, есть и подтекст. Я понимаю это так: чтобы узнать что-то, нужно самому стать на один уровень с этим. Иначе не поймешь.
Наверное, так и у
