Мне всегда будет 44 - Ляйсан Юнусова
Глава 7. До. Август 1980
Сын! Он родился весной, вместе с первоцветами, а сейчас уже наступило лето. Дом залит светом, бэллу – люлька тихо покачивается под тихий шелест занавесок. Флора уже спела колыбельную своему первенцу и теперь стоит у открытого окна, любуясь мирным пейзажем за окном. Умиротворение – вот что она чувствует сегодня. Вот к дому спешит Альфред, торопливо входит в комнату и тихо прокрадывается к колыбельке. Он застывает над ней, молча стоит несколько минут и так же украдкой уходит, не заметив Флоры. «Стесняется сам себя, своих чувств», – думает Флора. Ей же роль матери далась легко, как будто она всегда была к ней готова. Она легко и счастливо выносила ребенка, родила без осложнений и сейчас с наслаждением кормит своего малыша грудью, связывая их новой эмоциональной пуповиной. Эта связь, наверное, на всю жизнь и ее уже ничем не оборвешь. Узы с мужем как будто тоже стали крепче. Материнская любовь не вытеснила все остальные чувство, а окрасила в новые оттенки – более яркие и насыщенные.
«Вот, принесла тебя орехов, чтобы молоко было гуще», – мама заходит тоже тихо. С рождением ребенка в этом доме все ходят почти на цыпочках, не желая разрушать покой жилища, освященного новой жизнью. «Спасибо, мама, я еще и те не доела», – отвечает Флора со вздохом. Мама, кажется, видит свою главную заботу в том, чтобы накормить Флору. Ей бесполезно говорить, что у них все есть, всего в достатке. Амина ханым исправно носит ей гостинцы – как же в гости с пустыми руками? Отведай то, попробуй это. Это для пользы, это для вкуса, это витамины, это лекарство от всех хворей… Мамино поколение, помнящее годы голода и дефицита, по-особому относится к еде. В ней они видят панацею от всего: пока сыт, ты жив. «Ризыктан остен булырга ярамый» – нельзя быть выше еды, говорит татарская присказка, которую мать не устает повторять Флоре.
За чаем Амина ханым рассказывает новости обо всех родственниках – семья у них, слава Аллаху, большая и дружная. Оказывается, все они соберутся вместе, чтобы выйти на Сабантуй – древний праздник весны, ежегодно собирающий у своих майданов родных, однокашников, знакомых. К этому дню обычно шьются новые платья, покупаются билеты на малую родину. Как карнавал в Рио-де-Жанейро, он традиционен и собирает сотни людей, в том числе и гостей издалека, ценящих свои корни и зрелища. Флора в этом году на него не собирается – весь ее мир сейчас сосредоточен в этом доме, и пока ей этого достаточно. Да и что она там не видела? Скачки, забеги, борьба, состязания в меткости и ловкости, игры и песни – ничего нового для нее. Чашка за чашкой, слово за словом льются на просторной кухне, наполняя ее теплом. Флора тоже потчует маму, ей тоже есть, чем ее побаловать. Только рассказы у нее теперь почти все о младенце.
В отличие от мамы, Анзия врывается шумно и бойко – у нее – матери троих детей – нет пиетета перед младенцем в доме. «Слышала новость? На Сабантуй приезжает Наиль», – сходу выкрикивает подруга, даже не спросив, как дела. Наиль – тот самый приятель Альфреда, с которым они ходили в кино в тот судьбоносный год их знакомства, Если бы у Анзии, как у Флоры, сложилось бы с ним, у нее сейчас была бы совсем другая жизнь. Лучше или хуже – кто знает? Эта неопределенность не дает подруге покоя до сих пор, и Флоре нечего ей сказать. Их судьбы, столь похожие поначалу, теперь сильно разнятся, а когда они с Альфредом переедут в город, возможно, и вовсе разойдутся. Пока Анзия привычным жестом берет на руки и успокаивает проснувшегося и расплакавшегося ребенка, Флора же задумывается о том, как бы сложилась ее жизнь, не встреть она Альфреда. Ну, учиться бы она все равно поехала, и, наверное, осталась бы в Казани. Встретила бы кого-нибудь другого. Но полюбила ли бы так же? Наливая подруге чай, Флора смотрит на подругу с новым интересом: что, если бы она выбрала бы тот же путь, что и Анзия, была ли бы она счастлива сегодня?
«Нет, я не жалуюсь, у меня все хорошо, – продолжает та, – Но как только вижу Наиля, во мне все переворачивается, что-то тревожит. Это как видеть самолет в небе: видишь его и думаешь, что он куда-то мог бы тебя унести, в какие-то прекрасные дали, в другую жизнь, где все по-другому. А ты стоишь на земле и провожаешь его взглядом, как несбывшуюся мечту.» Флора, пораженная внезапной поэтичностью подруги, трезво замечает: «Но ты можешь купить билет на следующий самолет, и кто сказал, что там тебе было бы лучше, это ведь не кино, а реальная жизнь». «Какие уж самолеты с тремя детьми, – усмехается подруга. – Остается теперь только любоваться ими в небе из своего огорода. И Наилем тоже.» «Теория упущенных возможностей», – думает Флора, беря на руки сына. Пока она не сожалела о своем выборе. Альфред ей хороший муж – любящий, внимательный. Он выбрал ее из десятков других женщин – она его сбывшаяся мечта. Кому еще мужья пишут стихи? Кого еще носят на руках? Нет, она с ним счастлива, успокаивает себя Флора, отгоняя непрошенные сомнения и блаженно вдыхает запах детских волос. Это Камиль – ее первый и, как она надеется, не последний ребенок. Их первенец, любимчик бабушки и дедушки, гордость отца и радость матери. Мы вырастим его настоящим мужчиной, думает она – сильным, надежным, умным, добрым. Ведь сила должна быть доброй, иначе она мельчает.
На Сабантуй ей пришлось все-таки пойти: мужу не терпелось покрасоваться красавицей-женой, а подруге нужна была моральная поддержка при встрече с ее альтернативной реальностью. Приятели – Альфред и Наиль – тепло обнялись и обменялись приветствиями. «Я вижу, ты счастливо женат, – заметил Наиль, разглядывая с улыбкой Флору и Альфреда. – А я еще не решился. Никак не найду конкурентку местным красавицам», Флора почувствовала, как задрожала рука подруги, как забилось учащенно ее сердце, снова отозвавшись на призыв мечты. Она сжала эту руку покрепче – чтоб не унеслась в несбыточные надежды, чтобы не оторвалась от реальности. «Они у нас нарасхват», – пошутил Альфред, снимая напряжение встречи и горделиво повел молодых женщин в гущу толпы, на главный майдан – место встречи друзей, однокашников, бывших соседей. Он показывал
