Смерть в ветреный день - Лука Люблин
– Я тут по-быстрому решил накупить еды, напитков и хотя бы как-то отпраздновать это событие. – говорил он с энтузиазмом, доставая все из пакета на круглый стол на кухне. – Да, я тебе хотел сообщить еще две новости, которые, конечно, не такие шокирующие, но все же. Первое, только советую не разглашать эту информацию другим на Свалке, – они с самого начала пообещали десять процентов с продажи картины, которые естественно уйдут тебе, поздравляю!
– Так это же слишком…
– Нет, ты все сделала сама, это твое заслуженное вознаграждение. – повелительно прервал он ее великодушие, категорически отбросив все ее порывы отказаться либо же поделиться суммой со Свалкой. – И второе, – тон Гаврилова резко упал и уже не звучал так жизнерадостно. – он нашел его по картине. Мне уже скинули его аккаунты в разных соцсетях. Так что, я тебе скоро все тоже перекину.
Последняя новость повергла Наилю в полное молчание, но не изнутри: возвышенная духом и наслаждающаяся всеми прелестями, дарованными в такой короткий срок жизнью, она параллельно ощущала, особенно после последней новости, необъяснимую душевную сумятицу и страх перед новыми сдвижениями титанических плит ее судьбы. Устремив пустой взгляд на Гаврилова, она видела совершенно другую картину, а точнее картины скорого, туманного будущего, где на некоторых, я бы даже сказал почти на всех картинках ее фантазий был изображен Тот самый, желанное раскрытие личности которого она ждала всей душой. Витание в переменчивых облаках не могло долго продолжаться, так как она была не одна: Гаврилов выкрикнул ее имя, после того как она не дала ответа на первый зов. Ная пришла в себя и нехарактерной легкостью отложила переплетенные, грузные мысли на потом и сама приступила помогать Гаврилову в подготовке еды, пока из других комнат слышались голоса, истеричный смех, разговоры, диспуты…
Бергин в это время сидел дома один и думал над тем, чем мог бы занять себя в скучный день. Все интересные видео были просмотрены, игры уже осточертели, в соцсетях лента давно не обновляется на новые посты, поесть успел, кино смотреть не было желания. Естественно, мысли о работе проскальзывали множество раз в голове, пока он страдал ничегонеделанием и нехотя становился зрителем медленно сгорающего дня перед его глазами. Ментально развлекать себя у него выходило нечасто да и опять-таки не было никакого желания окунаться в эти дебри, являющиеся и вправду катализаторами процесса окончания дня, но, по его мнению, бессмысленными и скучными. Созерцание чего-либо было одним из занимательных занятий, наполняющее его душу любопытством и умиротворением, удлиняющим течение времени и Бергин ничего не имел против этого, главное было с наслаждением провести время, будь оно быстротечно или наоборот еле перебирающее свои клешни. Позалипать на вид из окна он полюбил еще с детства. Смутные воспоминания предлагали сюжеты, где он сидел за деревянным, старым столом с торчащими занозами, вокруг ничего, кроме открытой тетрадки с написанным „Дано:“ перед ним и большое, до блеска чистое окно, куда он устремлял свой взгляд, убегая любым возможным способом от домашнего задания. Маленький мальчик, подперев голову ручонкой, устало смотрел на проплывающие, огромные облака и играл в игру с самим собой, главной и единственной задачей которой было распознать как можно больше силуэты настоящих, существующих объектов. Однажды в одном только обрывистом облаке он смог увидеть шесть разных вещей – это был его рекорд, который он заполнил на всю жизнь и в дальнейшем всегда относился с трепетом и любовью к числу шесть, ставшее его любимым, при этом сам он не задумывался над тем, по какой причине это была именно эта цифра. Скорее всего, даже если бы он и вспомнил об этом, то посчитал бы эту ассоциацию за сон, блефующий стать явью. Такое бывает среди многих, а самому Бергину стало бы просто-напросто лень разбираться в своей голове и часами обдумывать ненужные слова. Он лег на свою постель, подложил руки под затылок и, скрестив ноги, приступил к лицезрению белых, разорванных облаков, сквозь плеши которых высвечивалось ярко-голубое небо. Спустя час безмятежного, умиротворенного просмотра движущихся небесных пейзажей, Брегина начало клонить ко сну и он не стал никак этому упорно сопротивляться. К сожалению, его сновидение продлилось недолго, так как в его ушах гадко зазвенел звонок двери. Этот неприятный треск уже давно начал уничтожать все его нервные клетки, но зато не услышать его было невозможно, даже будучи в глубокой фазе сна. Он подбежал и увидел в дверном глазке знакомое телосложение старика снизу. После случая с участковым, старик ни разу к ним не зашел с того времени, однако Бергин с ним неоднократно встречался у подъезда либо же в нем и на все приветствия старика он сухо, без эмоций отвечал тем же, не говоря больше ни слова, не издавая никаких лишних звуков. Здороваясь с ним, он не смотрел ему в глаза, в то время как сам старик пристально разглядывал зачастую профиль молодого человека, не без старческой, мерзкой гримасы, которую и перестал видеть Бергин. Совет участкового работал: за все это время старик не впадал в ссору не только с Брегиным, но и с Наей и Камилой, которые прислушались к другу и действовали по той же тактике минимизации всевозможных поводов для начала конфликта. В определенный момент к самому старику пришло осознание, что никакие
