Время красивых людей - Елизавета Мусатова
– Какой план?
– Как остаться в живых.
Теперь Мика уже откровенно засмеялся. Алиса выждала немного. Если человек смеется, нужно дать ему сбросить напряжение. Все равно не сможет слушать, пока не перестанет. Но Мика не останавливался. Голос набирал громкость, и остановился он, только когда из спальни донесся приглушенный шум. Тогда Мика оборвался на середине смешка и прислушался. Шум стих.
– Ты-ы, – сказал он Алисе.
– Я?
Мика покачал головой. Тогда Алиса кивнула и подтвердила:
– Я. Я знаю, Мика.
– Я знаю, что мне нужно домой.
– Мы пока не можем домой.
– Это ты не можешь домой, со своими выдумками!
Алиса почувствовала, что колени снова начали ныть. Положила на них ладони, сжала: «тихо, тихо». Сильнее. И еще, так, чтобы стало не лучше от тепла ладоней, а больнее от давления. Посмотрела в сторону, на торшер. По лицу Мики пробежала тень.
– Извини.
– За правду не извиняются, – сказала она сухо.
Они помолчали. Мика снова принялся вертеть телефон в руках, а Алиса смотрела на подсвеченный изнутри абажур, пока не заломило глаза.
Они больше не сказали друг другу ни слова за вечер. Мика встал первым, взял тарелку, накрытую салфеткой, и отнес в спальню. Судя по негромким голосам, хозяйка квартиры проснулась, и теперь Мика уговаривал ее поесть, а она бормотала что-то: сонно, по-детски.
Алиса проверила еще раз все окна. Издалека продолжали доноситься звуки, но на улице, насколько хватало обзора, было тихо и безлюдно. Вернулась в спальню. Посмотрела, как Мика ласково с руки кормит хозяйку бутербродами и вытирает мазки айвара с ее губ салфеткой.
– Нужно поесть, госпожа Мария, – приговаривал он и гладил по плечу, когда она слишком быстро пыталась проглотить и заходила в кашле. – Вот так. Хорошо.
У него хорошо получалось. Как будто не впервой. Как будто знал, как нужно разговаривать со взрослыми с разумом ребенка. Или просто с детьми? Алиса представила его в типичной сербской семье: Рождество на сорок человек из четырех поколений. Не складывалось. Не вписывался Мика в обрамление составленных буквой «П» столов под белыми скатертями и батареей тарелок с роштитем, салатами и пирогами, среди тетешканья детей и степенного раскуривая сигарет под сливовицу взрослыми. В этой картине Мика изящно сидел на углу стола и в такт музыке в своей голове постукивал кончиками пальцев по кромке чоканя: пам-пам, пам-пам-пам.
– Все тихо, – сказала Алиса. – Сети еще нет. Я спущусь, посмотрю, что там. Если можно, пройдусь, поищу супермаркет.
Мика молча кивнул, скормил госпоже Марии последний бутерброд и только тогда повернулся к Алисе.
– Я пойду.
– Не надо. Посиди с ней. А то еще напугается опять.
– Хорошо. Тогда подожди.
Мика встал, отнес на кухню тарелку, а вернулся уже с бумажником в руках. Открыл, достал несколько купюр, протянул Алисе.
– Это что?
– Возьми. Если супермаркет найдешь.
– Мика. Там уже вряд ли кто-то…
– Возьми.
Алиса проглотила концовку фразы. Помедлила, но деньги взяла, аккуратно свернула и положила в карман. Уже на пороге, приоткрыв дверь на щелочку и прислушиваясь к недвижной тишине в подъезде, шепотом спросила у Мики, который ждал за ее плечом:
– Тебе что взять?
Мика так же шепотом ответил:
Сигарет. И печенье, «плазму».
Глава 6
На улице пахло кисловатым дымом, паленой резиной и нежным липовым цветом. Алиса сначала приоткрыла дверь в подъезд и втянула носом запах, потом прислушалась и только тогда выглянула наружу. Никого.
На всякий случай подошла к остову машины, заглянула внутрь через открытую дверцу. Проверила водительское и пассажирское сиденье, бардачок, приборную доску. Нашла пачку мятных карамелек, дипломатический паспорт, зарядное устройство от телефона без самого телефона. На заднем сиденье лежала компактная дорожная сумка с выдвижной ручкой. Алиса открыла молнию и заглянула внутрь. Стандартный дорожный набор человека, который в любое время готов улететь спецбортом. У нее тоже такой был дома, до сих пор держала по привычке.
Алиса аккуратно застегнула сумку, вернула на место. Паспорт и карамельки переложила в свой рюкзак.
Маленький супермаркет, какие бывают в каждом квартале, оказался через два поворота. В таких магазинчиках пахло молотым кофе и конфетными обертками, а кассир на входе обычно приветствовал посетителей неизменным «Добрый день, сосед!», даже если заходил случайный турист. Сейчас магазин скалился битым стеклом окна и двери. Дверь изнутри была подперта стеллажом, на заднюю стенку которого с улицы кто-то криво налепил отпечатанную на принтере листовку.
«Новая Сербия – единая Сербия»
Алиса отклеила листовку, свернула пополам и убрала в задний карман джинсов. Встала под окном, прислушалась. Тихо, только холодильник гудел где-то в глубине. Алиса расстегнула молнию на рюкзаке, просунула внутрь руку до самого дна, сжала кулак и в несколько ударов выбила оставшееся по нижнему краю оконной рамы стекло. Еще послушала. Тишина.
Стиснула зубы, когда забиралась на подоконник: колени заворчали. Оперлась рукой, осторожно спустила ноги на пол. Прищурилась, чтобы глаза быстрее привыкли к темноте. Выкладка на полках во таких магазинах была примерно одинаковой, и Алиса пошла вдоль, привычно снимая с них банки с паштетом, мясными консервами с овощами, пачки крекеров, чайные пакетики и разовые упаковки растворимого кофе. Ближе к концу нашла стеллаж с бытовой химией, упаковала зубные щетки, пасту, бутылочки с антисептиком, пачку прокладок. Обогнула полку в поисках отсека с печеньем.
Кто-то одной рукой сгреб ее за плечи в жесткий захват, а другой ладонью зажал рот.
– Нишкни, – сказал голос на ухо. – Ща приотпущу, а ты тихо скажешь, кто и зачем. Да?
Алиса коротко кивнула.
Ладонь немного отпустила, и она смогла вдохнуть. От руки слабо пахло металлом, оружейной смазкой и картофельными чипсами.
– Пресса, – она выдохнула в ладонь.
– Акцент чей? Словенка? Пресса чья?
– Русская.
Хватка на плечах ослабилась. Невидимый человек развернул ее к себе и всмотрелся в лицо. Алиса смотрела в ответ, запоминала. Лицо круглое, нос картошкой, бритый налысо. Татуировки по шее. Широкоплечий, на голову выше, а щеночек еще, лет двадцать пять. Несмотря на теплый день, в плотной черной куртке.
– Русская? А на шее что, крестик?
Он ткнул пальцем в цепочку. Алиса кивнула.
– Наша, значит. Братишка.
Будь это и впрямь обычная встреча в супермаркете, Алиса бы отмолчалась. На привычные уже фразочки о славянском братстве и «нас и русских
