Три судьбы под солнцем - Сьюзен Мэллери
– Он думает, что ты злишься, – непринужденным тоном сообщил Уэйд.
– Разве не он должен вести этот разговор? – поинтересовалась она.
– Ты же знаешь, Зик ненавидит ссоры.
– А ты – нет?
Уэйд одарил ее знакомой улыбкой.
– Я слишком тебе нравлюсь, чтобы ты на меня орала. Кроме того, я невинный свидетель.
– Я люблю Зика, и мне очень удобно кричать на него.
– Конечно, именно поэтому я здесь вместо него. Он не знает, как до тебя достучаться. Говорит, что иногда ему кажется, будто тебя вовсе нет.
Точная оценка, подумала она. Каждый свободный уголок ее сердца наполнен болью. Боли так много, что она больше ничего не могла ощущать. И поскольку боль поглотила ее, она сознательно предпочитала вообще ничего не чувствовать. Бостон скучала по своему прекрасному мальчику в полном одиночестве, в эмоциональном вакууме – там он всегда улыбался, был счастлив и лишь слегка недосягаем.
Она ткнула пальцем в разрытую землю.
– Это не твоя битва, Уэйд.
– Скажи мне, что Зик может вернуться домой. Я устал оттого, что он спит у меня на диване.
– Ему вообще не нужно было уходить.
Уэйд приподнял левую бровь. Она вздохнула.
– Не моя вина, что он предпочел сбежать, вместо того чтобы сражаться. Я готова взять это на себя.
– Ты? Он говорит, проблема в том, что ты бездействуешь. – Беспокойство омрачило его взгляд. – Вы уже потеряли Лиама. Не теряйте друг друга.
Бостон сумела не вздрогнуть, услышав имя своего сына.
– Меня он не потеряет, – сказала она, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно, иначе Уэйд догадается о правде. – Я буду любить Зика до самой смерти. А он рассказал тебе, что именно он мне сказал?
Уэйд посмотрел на нее.
– Он прав, Бостон. Если у вас будет другой ребенок…
Она вскочила на ноги и покачала головой.
– Прекрати! Ты не имеешь права так говорить. У тебя есть дочь – красивая и здоровая. Ты не можешь указывать мне, когда я должна быть готова.
Она сделала шаг назад, потом еще один.
Уэйд поднял обе руки.
– Прости. Ты права. Я не должен был так говорить, упоминать это. – Бостон сделала глубокий вдох. Уэйд подошел и обнял ее. Она устроилась поудобнее, молчаливо принимая его извинения. Шурин поцеловал ее в макушку. – Не злись на него. Он тебя любит. Я тоже тебя люблю. Просто немного иначе.
Это была старая семейная шутка. Милая и приятная. Она закрыла глаза и кивнула.
– Я тоже люблю тебя, только иначе. Отправь его домой. Все в порядке.
– Ты уверена?
– Если он будет здесь, я смогу более тщательно мучить его.
– Вот это моя девочка. – Он отпустил ее. – Я беру на себя работу у Гордон.
– В доме по соседству? Не Зик?
– Мы с ним решили, что я больше подхожу для этого проекта.
Она посмотрела на Уэйда и подняла брови.
– Конечно, подходишь. Уверена, это был долгий и вдумчивый разговор, и ни слова о том, что Энди Гордон – симпатичная, одинокая и у нее отличная задница.
– Моя работа – это сплошная боль. Я делаю все, что в моих силах.
– Ты законченный и неисправимый кобель.
– Не совсем, но я действительно хочу заценить новую соседку. – Он подмигнул. – У меня с утра назначена встреча. Пожелай мне удачи.
– Даже не подумаю. И отправь моего мужа домой.
Уэйд махнул рукой в знак согласия и направился к своему грузовику.
Бостон вернулась к своим посадкам.
Зик вернется, они поговорят, и жизнь снова пойдет своим чередом. В какой-то момент ему придется признать, что она не готова к следующему шагу. Ее сердце разорвано на столько частей, что, возможно, никогда уже не станет целым. Люди исцеляются по-разному и в разные сроки. Ее вполне устраивало, что он готов двигаться дальше. Ей почти хотелось походить на него. Почти. Потому что правда заключалась в том, что не отпускать прошлое значило как бы оставаться рядом со своим умершим ребенком. В ее боли Лиам всегда был с ней – именно там, где ему и место.
Дина не знала, сколько времени просидела в парке. Когда она наконец заставила себя пошевелиться, ее била дрожь. Возможно, из-за того, что на улице похолодало, а может, из-за чего-то, что засело глубоко внутри.
Слова Колина продолжали терзать ее. Встав, она словно ощутила, как из невидимых ран сочится кровь.
Он не прав, сказала она себе, возвращаясь к внедорожнику. Как он может так о ней думать? Она любит детей. Она посвятила семье всю свою жизнь, всю себя. Вся ее жизнь определяется этими отношениями, ее любовью к семье. Дина завела двигатель и медленно поехала назад к дому. Когда она поворачивала, папка соскользнула с сиденья и бумаги рассыпались по коврику под пассажирским местом.
«Я была так уверена в его измене, – с горечью подумала она. – Так подготовились. Знала, что скажу и чего потребую…» Теперь ей оставалось только бороться, и она была не в силах понять, что именно пошло не так.
Унижение пронзило насквозь, опаляя кожу. Говорил ли он об этом с девочками? Знали ли они о том, что произошло? Дина могла предположить, что Мэдисон обрадуется. Но другие дочери – младшие, близнецы. Они были ее детьми, любили ее, она была их матерью.
Вдруг Дина поняла, что теперь она уже не так в этом уверена, как час назад. Как будто кто-то поднял весь ее мир и встряхнул, а потом поставил обратно. И хотя все было на своих местах, швы уже не были прямыми, а края не совпадали.
Она повернула за угол и начала подниматься на последний холм. В поле зрения появились «Три сестры». Вид ее дома, так прекрасно отреставрированного, обычно успокаивал. Но не сегодня. Не сейчас.
Очевидно, она просидела в парке не так долго, как ей показалось, потому что Колин все еще был на подъездной дорожке. Все пять девочек столпились вокруг, обнимали его и болтали, каждая изо всех сил старалась стать той, кто понесет его чемодан.
Она замедлила шаг, затем остановилась на улице и смотрела, как ее дети улыбаются своему отцу. Они были так рады его видеть. Она слышала их возбужденные голоса и смех. Девочки практически танцевали вокруг него.
Несколько дней назад эта сцена наполнила бы ее удовлетворением и гордостью. Столько отцов не интересовались своими детьми, но только не Колин. Он всегда участвовал в воспитании девочек. Теперь она поняла, что у него с самого начала был план. Он желал отобрать у
