Марк Федорович - Максим Салямов
Доктор перепугавшись, выкрикнул санитаров, забежала одна женщина и двое мужчин, повалили Марка Федоровича и стали бить. Доктор подозвал санитарку и дал распоряжение, вколоть перед сном лекарство. Вечером пришла санитарка и поставила укол. Через пару минут у Марка Федоровича поднялась температура, озноб, ему казалось, что кости выворачивает наизнанку, он открывал глаза и смотрел, вывернуло ли или нет. Дыхание было очень тяжёлое, казалось, что воздух наполнился свинцом, каждый глоток воздуха он проталкивал в себя, сердце то почти останавливалось, то с бешеной скоростью отстукивала пульс. Одежда, соприкасавшаяся с телом, создавало впечатление, что сдирает кожу. Проведя по телу рукой было ощущение, будто ножом разрезают кожу. По палате сосед кричал, « издохнет ведь, иди сюда» медсестре, которая разгадывала кроссворд. Подойдя неспешной походкой, поставила другой укол, Марк Федорович проспал три дня.
Каждый день наполнялся страданием в этих стенах, очень немногие чувствовали себя здесь хорошо, но были и такие. Марк Федорович в туалете постоянно выполнял физические упражнения, дабы через пот немного выгонять лекарства которые ему порой приходилось принимать. Это стало его повседневным ритуалом. Каждый день Марк Федорович учил стихи, читал, и мечтал. Мечтал о том, как он отсюда выберется, сравнивал себя с Россией, которая находится в огне, в смуте, в опьяненном бреду. Дал себе слово, что выберется отсюда нормальным человеком. Стал более открытым в общение. Какой же силой обладает мечта человека, скольких людей она спасала. Читал лекции пациентам о визуализации, о том, что обязательно нужно мечтать, так же пересказывал на память великих писателей. Наполнял сердца людей надеждой. С каждым разговаривал отдельно, кто просил его об этом, и каждому находил слова утешения.
Писал стихи:
Тебя, о Боже прошу, в ночных молениях своих,
О братьях, что рядом со мной,
О Родине, впавшей в беду.
О сирых и слабых, больных и здоровых прошу.
О жизни тобою мне даренной,
Прошу не оставь. Ты в этих стенах.
Дай света другого, я нужен им там..
Утонувших в слезах – я молю, я молю, я молю.
Ты – вечность в добре, Ты – в сердце любовь,
Ты – в словах справедливость, Ты – совесть в душе.
Огнём доброты наши головы грешные Ты посыпаешь
Ты всё нам прощаешь, Ты вечен в своей бесконечности.
У каждой Ты твари господь, Ты – Бог наш, спаситель Ты наш.
Прошу не оставь! Молю помоги!
А мы тут сходим с ума, с утра и до позднего вечера.
В окошко глядим, как кошка, приткнувшись к окну.
День скрывает ночь, печаль же нашу не скрыть.
Здесь до Солнце можно дотянуться рукой и его погасить.
Мы ходим взад и вперед, отсчитывая каждый свой слог.
В безумстве своём находим своё, что дорого нам.
И каждый мечтал о жизни другой,
Эх, взять бы сейчас автомат и эту всю боль расстрелять.
Изранены души, тела налиты свинцом.
А над землёй этой небо, синее-синее!
А птицы здесь поют песни, грустные-грустные.
А мы живем в России, сердцем ей отданные,
На вечную службу Родине заговорённые.
Здесь природа красивая-красивая,
И по свету не ходи, не ищи ты места краше,
Не найдёшь ты нигде этих мест прекрасней.
Вот уже прошёл третий месяц нахождения Марка Федоровича в этом аду. Три месяца он видел как, люди, прикованные к койкам, кричат нечеловеческим голосом. Как сравнительно здоровых людей со временем превращают в овощей. Жестокость санитаров и врачей, как они считали, если попал сюда, значит больной. Каждодневные лекарства, хоть и Марк Федорович их в основном не пил, но ставились ещё и уколы. Состояние было после всего уставшее и сонливое. Здесь людей не лечат, здесь залечивают. Вот она вся система в действии, беспощадная, перемоловшая сотни людей. Очень хороший ход предприняло правительство, отправив Марка Федоровича в психбольницу, так как это уже пятно на всю жизнь, и в любой момент можно было сюда его положить, сославшись на его душевную болезнь. Это страшное место, это ад на земле. Порой уколы ставились через одежду, а если пациентов тошнило, то их заставляли всё это съедать. Нельзя сказать, что были все люди здоровые. Были и безумные. Был солдат, как он себя называл, при жизни Василий Черепаев. Он убил порядка двадцати человек, а убивал так: долго следил за жертвой, записывал все его перемещения, где живёт, а после подкарауливал и выстреливал. Он считал их всех фашистскими разведчиками. Также в палате Марка Федоровича находился человек, который утверждал что Земля плоская, и держат её три самых настоящих кита. А по кругу находится вода, также он утверждал, что украл звезду, но куда он положил, забыл. У него спрашивали, ну что же ты голубчик звезду потерял, а может, продал кому? На что он делал пугливые глаза и клялся, что не помнит, и что не продавал её. Был и Иван Грозный царь. Марку Федоровичу запомнился человек, Геннадий Аниченко – его дети с женой сдали сюда, так как он решил завести новую семью, а был человек очень богатый, и все своё имущество, а это огромный дом и машины решил делить со своей новой семьёй, но старой купил квартиру и обещал помогать. На что жена помешала ему сильные психотропные вещества в еду и вызвала врачей, имела связи в этой больнице, и с тех пор, а это уже второй месяц Геннадий здесь, а семья преспокойно живет в доме и радуется жизнью. Но в массе своей здесь находились люди, зависящие от алкоголя или пытавшие покончить жизнью под воздействием алкоголя, наркоманы, судимые, люди, потерявшие близких, и просто одинокие, отчаявшиеся. Любимое времяпровождение у большинства было смотреть в зарешеченное окно, словно маленький огонёк в костре горел в их сердцах, в виде мечты. Только это маленькая надежда, что они когда-нибудь выберутся отсюда давала им надежду не покончить жизнь самоубийством в этих стенах, но многие теряли и её… Здесь был каждый одинок. Но Марк Федорович своим добрым сердцем дарил надежду себе и всем остальным, ни одному не отказал в помощи, ни ночью, ни днём. Был момент, когда Марку Федоровичу поставили укол, после чего он захотел сильно спать, и даже в тот момент, он сквозь чудовищную усталость и сонливость, превозмогая себя, нашёл силы для человека, нашёл силы выслушать его, и помочь словами. И не отказал человеку, который уже несколько дней лежал прикованный к кровати как буйный. Плохо пахнущий испражнениями своими. Отдавал ему свою еду, несмотря на собственный голод, почему-то именно Марка Федоровича допускал к себе этот несчастный. И люди, которые могли мечтать, которые здесь заботились друг о друге, намного меньше подавались страшному воздействию постоянных лекарств.
