Март - Канила Дозловски
– Нет, Никит. Не понимаю.
– Очень просто. Я знаю, в какие дни и в какое время у одного такого в квартире никого нет. Я же располагаю дубликатами ключей и знаю, где выключается сигнализация. Они там всегда хранят немного денег, может ценного чего, ну просто, чтоб дома жена не спрашивала "а чьи это серёжки?". Заходим, берём, совсем немного, он даже и не заметит, для него там копейки. Заберём своё и уходим. Очень просто.
– Сдаётся мне, за такое “просто” совсем не просто придётся отбывать потом.
– Паш, – Новиков посмотрел исподлобья. – посмотри на меня. Я перед тобой. Не в камере, а у себя дома. Не в полосатой одёжке совсем. Хотя по твоей логике уже должен был. Ан нет! В прошлом месяце гараж купил, знаешь ли.
– Погоди. Ты что уже брал что-то?
– Только своё, дружище. И как я и говорил, он и не заметил. Потом пришёл ко мне через пару дней, я так об… испугался, короче, а он говорит, ещё одну квартиру надо бы найти. И так сказал мне что-то вроде "малец" или "мальчуган", а я помню смотрел,улыбался, но про себя думал "ты мне, скотина, и за мальца и за мальчугана сверхурочные отстегнёшь". Сейчас у меня на примете есть один домик, скорее даже дача. Старикан один снимает, появляется там только по выходным. Сторож у них один на все дома, штук двести, Да и тот бухает. Заедем рано-рано утром, пока дачников нет, сделаем дело, через час нас уже там нет. Всё чинно, чётко, как швейцарские часы.
– Я … не знаю, Никит, всё это звучит как-то … – Павел поставил локоть на подлокотник, закрыл рот ладонью и тяжело вздохнул. – Знаешь, Никит, я ещё на первом курсе понял, что до этого дойдёт когда-нибудь. Когда отцу дома рассказывал про тот случай с макулатурой, он мне так и сказал "только не ввяжись с ним во что-нибудь".
– Паша! Ты думаешь, я это от хорошей жизни делаю?! Ты понимаешь вообще, кто мы? Мы – низы. Что я сделаю в своей деревне? Женюсь на какой-нибудь Машке да буду трактор водить до конца жизни. Потом с седой полулысой башкой скажу "ну, баб-Марфа помирать пора", лягу на перину, руки крестом положу и всё? Нет уж, мон ами! Я оттуда уехал, чтобы здесь добиться, да как и ты, я думаю. Приехал, а на меня и тут смотрят, как на говно, работы даже нормальной не дают. Я б ещё понял в Москве, но даже здесь! А уж что в Москве тогда будет?! Я же тебе не сирот предлагаю обирать, нет. Эти зажравшиеся, они уже за своими деньгами, как их забирают не замечают.
– В Москве? Да я, Никит, больше Петербург люблю.
– И когда ты в нём думаешь, окажешься? Если денег нет, даже к матери с отцом до дома не съездить? Паш, сколько ты ещё собираешься где попало столоваться да письма предкам отсылать?
– А ты откуда знаешь? – лицо Павла выдавало волнение.
– Откуда ж? Поговорил с этим твоим, Артуром.
– С Тимуром?
– Ну с Тимуром. Тоже мне нашёл дружочка. Надо серьёзными делами заниматься, Паша! Бизнесом там …
Павел поднялся, как током ударенный, с дивана. Новиков даже подумал, что облился горячим чаем, но нет. Павел посмотрел сверху вниз на развалившегося в кресле Никиту.
– Бизнесом?! Да каким к чёрту бизнесом?! Седьмого марта у твоей тётки на базе цветы брать, а потом восьмого продавать эти сраные тюльпаны по цене героина?! Этим бизнесом?
– А ты зря тогда отказался, я, кстати, неплохо заработал.
– Неплохо заработал. Я бы это понял, если тебе есть нечего, если у тебя семья, жена и двое детей, а ты мне сытый, с жильём это предлагаешь?!
– Да. И я сытый и с жильём именно благодаря таким вот предложениям.
Павел уселся на диван, он уткнулся взглядом в пол и болтал ногой.
– Паша, – снова начал Новиков, – я тебе честно скажу, я хотел, чтоб ты со мной постоянно работал. Но я отказываюсь от этой затеи. Один раз. Зашли, вышли. Я продолжу заниматься своими делами, ты сможешь поехать домой к родителям, даже ещё на ремонт останется. Никто ничего от этой авантюры не потеряет, понимаешь? А сколько пользы …
Павел сидел в смятении. Он и правда ожидал, что Новиков однажды дойдёт до чего-то подобного, но не верил до конца. Даже когда наши ожидания подтверждаются, мы почему-то всё равно удивляемся, где-то глубоко внутри мы самим себе не верим. В зависимости от отношения к предвосхищаемому это неверие называют оптимизмом или пессимизмом.
Теплый чай пробудил голод. В животе заурчало, завыли хорошо знакомые киты.
– Ладно. – прозвучало очень очень тихо.
– Что? – переспросил Новиков.
– Я согласен. Только один раз и больше мы никогда к этому не вернёмся, по крайней мене я. – Павел посмотрел на друга уверенным взглядом. – Когда?
–Завтра утром, часов в пять. В четыре выезжаем, я за рулём. А сейчас … – он широко и протяжно зевнул, успев прикрыть рот в самый последний момент. – не знаю как ты, я всю ночь не спал почти. А выспаться надо хорошенько, чтоб голова была свежей. Если угодно, диван в твоём распоряжении. Вот там ванна, на кухне – что найдёшь, хотя вряд ли, но милости просим. А я на боковую.
Новиков вылез из кресла, которое уже приняло его форму, вышел в дальнюю комнату по коридору и захлопнул дверь. Минут через десять уже был слышен храп.
Павел зашел на кухню, налил себе ещё чаю, отыскал в шкафу поистине реликтовые печенья, в холодильнике завалялась банка шпрот и незакрытый на тарелке кусочек масла.
В ванне можно был только стоять, ибо лечь в неё было чревато разодранной спиной от облупившегося дна. Зелёный диван оказался раскладным, внутри Павел нашёл плед и подушку. Они были настолько пыльные, будто лежали там со времен падения Рима, но жаловаться не приходилось, этот инстинкт у бывшего студента атрофировался уже давно. Плотные шторы не пускали ни лучика солнечного света в квартиру-обитель дневного сна.
– Да вставай же ты! Пора уже, красавица, проснись! – Новиков тряс его так сильно, что диван ходил из стороны в сторону, сбивая ковёр, но Павел и не думал отходить ото сна. – Вот же послал бог соучастника-соню. Вставай, тебе говорят! – он крепко взялся одной рукой за плед, другой за подушку и резко дёрнул их из под своего друга.
– А? – хрипло прозвучало, Павел даже не открыл слипшиеся глаза.
– Б! Тоже витамин. Поднимайся, пора!
Павел поднялся нехотя, растрепал волосы, которые, будучи перед сном мокрые после душа, легли как попало.
– У тебя пять минут,
