Дороги наши - Константин Викторович Еланцев
Там утро!
К сыну
С первым лучом солнца просыпается тайга. Где-то вскрикнет кедровка, и вот уже пошёл, полетел над зелёным морем вековых деревьев многоголосый птичий хор! Хрустнет ветка, вторая… Это какое-то животное отправилось на водопой к холодному ручейку.
Знаешь, сын, моё утро началось с твоего рождения! Ты смотрел куда-то своими ещё ничего не понимающими глазами, старался ножками откинуть мешающие пелёнки. И кричал, кричал…Сейчас я понимаю, что и для тебя это было утро. Утро твоей жизни!
Если б ты знал, как я гордился тобой! Всем рассказывал, что у меня есть сын, говорил о твоём весе и росте, какие слова начал лепетать, хотя это никому, наверно, было неинтересно.
И в частых разлуках я тянулся к тебе! Носил в кармане фотокарточку и время от времени рассматривал её в минуты нахлынувшей грусти. У меня был сын, а это придавало силы в бесконечном ожидании встречи.
Ты вырос без меня. Казалось, только был маленький мальчонка, ан нет! Уже стесняющийся подросток с прорезавшимся баском. Потом юноша, потом молодой мужчина… Твоё превращение прошло вдалеке от меня, и это обидно вдвойне.
Знаешь, сейчас ловлю себя на мысли, а ведь мы с тобой никогда не разговаривали по душам! Говорили о чём угодно, но никогда о своих поступках, планах, переживаниях… Почему так?
Жаль, что мало уделял тебе внимания. Сейчас понимаю это. Может, ты своим детским сердечком тоже тянулся ко мне. Но меня не было рядом, потому что в это время я шёл по очередному маршруту или пил обжигающий чай с эвенками на Севере…
Непоправимо, но наши сердца никогда не стучали в унисон. Так сложилась жизнь, что с годами мы всё дальше и дальше отдалялись друг от друга. Ты шёл к цели своей дорогой, а я до сих пор продолжаю идти своей. Даже не знаю, нужен ли тебе, помнишь ли?
Но ты есть, ты живёшь, а, значит, я не один шагаю по этой планете! В тебе есть частичка меня, поэтому моя дорога не закончится, даже если упаду и не смогу подняться!
Удачи тебе, сын!
Коля-Николай
– Ну и что дальше, Хмурый?– бомж с беззубым ртом удовлетворённо хмыкнул и, сгорая от нетерпения, поёрзал на месте.
– Что, что…– мужик, которого назвали Хмурым, таинственно улыбнулся,– Вот ты, Ганс, когда выпьешь до упора, да ещё в компании красивой женщины, что будешь делать?
Ганс пожал плечами:
– Знамо дело, в постель!
– Чего ж тогда спрашиваешь?
Толпа, сгрудившись у костра, весело загоготала.
– Да пошли вы! – обиженно буркнул Ганс, и, откинувшись на разбросанное прямо на полу тряпьё, уткнулся в стену.
– Ладно, братва, на боковую! – Хмурый поднялся и стал стряхивать пыль с протёртых штанин.
Бомжовская братия, удовлетворённо обсуждая услышанный рассказ, начинала готовиться ко сну.
Хмурый, он же Павлов Николай Андреевич, некогда вполне успешный предприниматель и глава небольшой фирмы, а в данное время одинокий бездомный человек, вылез из подвальчика полуразрушенного дома. Моросил мелкий дождь, и было как-то не по-летнему прохладно.
Дом давным-давно должен был быть снесён, но, видимо руки у администрации городка всё не доходили до этих мест. Вот и собиралась бездомная компания в этом временном жилище, где протекала своя, никому непонятная жизнь, со своими правилами и законами.
– Коля-Коля, Коля-Николай… – внезапно чуть слышно вырвалось из груди. Стало больно и пусто на сердце.
Шёл ты своей стезёй, Николай Андреевич, прямо и довольно-таки уверенно. Рано женился, рано завёл своё дело, о котором твои сверстники только ещё начинали мечтать. И первый в городке внедорожник у тебя появился, и первый коттедж ты построил! Куролесил по ресторанам вместе со своей красавицей-женой, дочерью известного депутата областной Думы, успешный бизнес приносил ощутимые доходы, и некогда было задумываться о своём безоблачном будущем и не совсем безупречным прошлом!
Сзади послышался шорох битых кирпичей. Из прохода вынырнула голова Шурупа, невысокого худощавого бомжа.
– Сегодня уйдёшь?– Шуруп с дрожью повёл плечами.
– Сегодня. Сейчас.
– Чего ж в дождь? Завтра и уйдёшь.
– Нет, Шуруп…. Как тебя по жизни-то? – не оглядываясь, спросил Николай.
– Сеня.
– Понятно. В жизни, Сеня, надо исправлять свои ошибки или не делать новых.
– Ты о чём это?– Шуруп удивлённо взглянул на Николая.
– Да так, ни о чём…. Думаю просто!
– Ну, думай, думай! – ныряя опять в проём подвала, Шуруп всё-таки оглянулся, – Скучно без тебя будет!
– Иди, иди!– махнул рукой Николай, и бомж растворился в темноте развалюхи.
К бомжам Николай примкнул пару дней назад. Только сошёл с попутки, и тут начался дождь. Высматривая хоть какой-нибудь кров, увидел этот подвал. Так и сошёлся с местными обитателями убежища. Радовало одно, что никто не выспрашивал о причине внезапного появления в данной компании.
Каждый их них жил своей жизнью. И даже вечерами, когда они собирались вместе, Николай замечал, что сидя возле костерка, смачно сплёвывая шелуху от семечек прямо в огонь, не один грустный взгляд пытался уловить в прыгающем огне что-то своё, давно забытое или потерянное.
Кто-то назвал его Хмурым, и это прозвище прилипло к нему безоговорочно. А он и не противился. Хмурый так Хмурый!
Наперекор всему стал рассказывать весёлые истории. Врал без зазрения совести, но братия с таким интересом слушала его байки, что не врать он уже не мог. И остановиться тоже.
А вот сегодня почему-то стало тошно. Особенно после вопроса Ганса. Отшутился было. А вот вопрос засел в голове: а что дальше, Хмурый?
– Коля- Николай… Что, блин, пластинку заело что ли?! – Рассердился на себя и недовольно потёр виски.
Когда же падение началось, Коля? Может тогда, когда впервые игнорировал совет тестя и заключил сделку, от которой убыток в прямом смысле опустошил карман? Или тогда, когда увидев пьяные глаза жены, указал ей на дверь? Не пытался спросить: почему? А просто указал на дверь, как ненужному и совсем неинтересному человеку…
Тогда ещё можно было всё исправить, попросить прощения, помириться с тестем. А он не сделал для этого ничего. Наоборот: обвинил жену в бездушии, в потере ребёнка, когда случился выкидыш. Хотя знал, что она неудачно упала, когда перебегала улицу, спеша к нему навстречу.
И тесть был, в принципе, неплохим человеком. Своенравным, но готовым помочь в любой ситуации и советом, и своими связями.
«Почему был?– усмехнулся себе Николай,– Он есть, и дочь свою в беде и одиночестве не оставит!»
Не самоуверенность ли тебя подвела, Коля? Даже когда собрал свою дорожную сумку, когда показал «адью» растерянной жене, был уверен, что стоит только уехать из этого проклятого городка, стоит только обрести новых знакомых и показать им свои гениальные способности к бизнесу,
