Лада Лузина - Крещенские гадания
Как интересно, наверное, было бы поцеловать свои собственные губы?
Я нарциссистка?
Нет. Все нарциссы самодостаточны. А я, после ухода Валеры, ощущаю себя скомканной и брезгливо брошенной в угол нелепицей.
Ощущала, пока не подошла к трюмо...
12.59.
Пора!
Я приложила ладони к зеркалу, словно предъявляя два неопровержимых документа и, протарабанив наизусть первую часть заклятия, наклонила голову и, стараясь не сильно запинаться, стала читать, неудобоваримый тарабарский текст.
"Я отэ ыт оби...
Стоны напольных часов с боем, доносившиеся из гостиной, сбивали с ритма.
... ьворк юом ьтип ьтолп юом...
Обилие мягких знаков в начале слова сводило меня с ума!
.. ьтсе идирп йеом иворк то...
Это невозможно произнести!
... ьворк йеом итолп то ьтолп.
Все. Часы затихли. Я подняла глаза.
Какой облом!
В зеркале не было никого. Только я сама.
"Я - сама" - так называлась женская передача с феминистическим уклоном.
Я сама. Какое невыносимое словосочетание! Оно звучало, как приговор, как оскорбление, как...
Вдруг, словно волна взрыва отбросила меня от зеркала. Отшатнувшись, я впечаталась в стоящий рядом шкаф, чувствуя спиной его острый угол, врезавшийся мне между лопаток.
"О боже! Это... " - громыхало в голове.
Мое нутро дрожало и ходило ходуном, как дом после толчка землетрясения.
"Нет! Только не это!!!"
"Заклятие это - сатанинское. Мы не вызываем привидений из небытия. А один черт знает какого такого суженого вы позвали в ту ночь!" - зазвучал где-то рядом раздраженный голос Карамазовой.
Я слышала его, словно наяву. Но слова пролетали мимо моего сознания, распадались на буквы, буквы на звуки. Звуки кружились у ушей навязчивой писклявой мошкарой. Я отмахнулась от них. Дрожь внутри улеглась. И воспоминание, вырвавшееся из подсознания вулканической лавиной, успело остыть и закостенеть.
Я вспомнила, чье лицо возникло передо мной в зеркале на Крещенье. Я знала это столь же явственно, как и тот факт, что серьезно мое видение могут воспринять только в дурдоме. И не мудрено, что его силуэт, походка, черты показалось мне такими мучительно знакомыми.
Ведь из глубины зеркал ко мне вышла тогда Я САМА!
Так некстати услужливая память мгновенно сложила все в кучу: мою болезнь - "Симптом Зеркала" или "Симптом Абели", имя первого встречного и вещий сон на новом месте. Помнится, тогда, в детстве, я недоуменно морщила лоб, размышляя, как же можно выйти замуж за себя саму. Но сейчас, в двадцать пять, эти мистические совпадения вызывали у меня только одно - томительный страх. Не означают ли эти навязчивые персты судьбы, что...
"Человеку запрещается переламывать свою судьбу, пусть и несчастную!" недобро напомнила мне Карамазова.
Валерий - был моей судьбой...
"Но вы перечеркнули свою судьбу. Вот в чем проблема... "
Но я произнесла заклятие. Я только что завершила его до конца! И теперь мне сужен не Валерий, а Валерия.
А Валерий больше никогда не вернется.
Я обречена на себя саму! На вечное беспросветное одиночество!
Я униженно отвернулась от зеркала, испытывая одно-единственное яростное желание немедленно наложить на себя руки.
И в туже секунду чьи-то руки закрыли мне сзади глаза. Я вздрогнула так, что, казалось, сердце должно было выпрыгнуть у меня изо рта. И замерла. Ладони были холодными и гладкими. Я резко отбросила их, развернулась и встретилась глазами с Собой.
Самые сладкие в мире губы прикоснулись к моим, слились во рту, словно два глотка мягкого мороженного, и стали таять, таять, таять...
* * *
Вспыхнул свет. День заливал комнату жарким золотом. Рядом со мной на кровати лежала Я. Стройное, молодое тело, перламутровое, как раковина, из которой родилась Венера Боттичелли. Хрупкое, удивительно родное, лицо. Подрагивающие веки.
Глаза открылись - Я улыбнулась мне знакомой, тысячу раз виденной мною улыбкой, которую я видела сейчас впервые.
Тысячи раз и впервые - необычное это было чувство.
Не веря, немея, я провела рукой по ее обнаженной груди. Кожа была прохладной, словно зеркало но в тоже время упругой, живой, вызывающей желание. Она так и притягивала к себе пальцы, ее кожа - моя кожа, ее грудь моя грудь.
- Нет нежнее тела, чем твое собственное тело, - произнес мой незнакомый голос. - Нет тела восхитительней, нет любимей, нет дороже, потому что оно твое.
- Не может быть... - выдохнула я.
И Я же, приподнявшись на локте, весело взглянула на себя огромными, сияющими глазами, подалась вперед бесстыдно нагим, невинным телом и ответила:
- И все же это я.
- Разве отражение может выйти из зеркала?
- Не может, - покачала Я улыбающимся лицом. - Никогда. Но ты произнесла заклятье и я не могла не прийти.
- Заклятье... - повторила я эхом.
- Плоть от плоти моей, кровь от крови моей, приди есть мою плоть, пить мою кровь, ибо ты - это я!
- Ты - это я! - ахнула я, не в силах поверить в сказанное.
- Страшное заклятье. Его знают немногие. Но ты произнесла его и...
-... пришла ты.
- Да, к тебе пришла ты.
- Пришла я.
- Да, пришла я.
- Ты... я... - Я не знала, как назвать ее (себя?). - Как тебя зовут?
- Также как тебя - Валерия.
- Меня все зовут Валей.
- Тогда я буду Лерой.
- И ты будешь пить мою кровь?
Окрещенная откинулась на подушки и засмеялась, скорчив смешную рожицу.
- Не-е... Не буду. Хотя, по-моему, нам очень хочется есть! Айда на кухню!
Я пошла за ней, все еще не силах уразуметь сучившееся, поверить в осязаемость своего счастливого сна. И лишь когда, сидя за столом, мы синхронно ели, брызгающие красной кровью помидоры, аппетитно посыпая их солью и впиваясь в их упругие окружности голодными зубами, я - вдруг, сразу, приняла, вобрала в себя объемную, пахнущую, теплую, восхитительную реальность происходящего. И почувствовала животом, кожей, каждой клеточкой, нахлынувшее на меня счастье. Освежающее, как душ. Победоносное, как марш Мендельсона.
Вот она, я! Я есть! Я есть у себя!
- Есть твою плоть, - промычала Лера с набитым ртом, - метафора.
Посмотри на помидоры: через минуту они станут тобой - твоей плотью и кровь. Силой, которая дает тебе жизнь. Ибо есть - значит жить. Есть, значит, принимать в себя. Не на время, как под час полового акта, а навсегда - так, что иное становится тобой.
- Скажи, ты не бросишь меня? Не уйдешь! - спросила я тревожно.
- Не убежишь от меня?
- От себя не убежишь, - скривила она веселый носик.
- Какая ты красивая! - прошептала я с придыханием.
Она была невероятно красивой: пушистые, платиново-белые волосы, быстрый взгляд из-под длинных настороженных ресниц, подвижный, по-детски пухлый рот и светлая кожа - такая нежная, что я невольно ощутила желание прикоснуться к ее щеке ртом...
Лера улыбнулась мне в ответ хитрыми переливчато-серыми глазами:
- Я? Какая ты красивая!
* * *
Бывает любовь огромная, как арбуз, который, попадая в сумку, заполняет ее всю, до треска в швах. Никогда еще моя жизнь не была столь полной и насыщенной. Никогда еще я не чувствовала себя столь самодостаточной и цельной, как сейчас, когда я обрела себя - свою Леру!
Я могла любоваться на нее часами, восхищенно и зачарованно, разглядывая ее чистое, выразительное лицо, удивительным образом сочетавшее в себе наивность, серьез и забавную лисью хитрость, ее хрустальные запястья, маленькую упругую грудь, гибкую, тонкую фигуру.
Лера была похожа на блондинку в театре.
И она совершенно не походила на мое собственное представление о себе!
- Странно... Я представляла себя совершенно по-другому, - неустанно удивлялась я.
- Мы редко любим себя так, как мы того заслуживаем, - усмехалась Лера.
И познавая себя, я училась себя любить.
- Нет на свете человека интереснее, чем ты сам, - учила меня Лера. Ты - это бездонные небо и океан, достаточно лишь раз окунуться в себя, чтобы понять - там таится огромный сверкающий мир. Покопайся в себе поглубже, и ты найдешь несметные залежи сокровищ. В себе можно открыть все что угодно, включая иные галактики и планеты.
- Какая ты интересная! - восторгалась я.
Ее несколько напыщенная манера говорить завораживала меня, как завораживают людской слух медово-тягучие предания и легенды.
- Какая ты интересная. Ведь я - это ты. И ты себе ужасно интересна.
- Получается, я совсем себя не знаю!
- Трагедия людей в том, что большинство из них только сторожа, закрывшие сами себя на замок и одиноко сидящие у входа. Их истинные таланты, стремления, мечты умирают за забором, как узники, лишенные пищи и воды. Люди зачастую не знают даже собственных желаний, предпочитая стремиться к общепринятому фактическому счастью: к славе, власти, деньгам. А достигая его, удивляются: почему мы несчастны? Да потому, что это счастье - чужое.
- А в чем мое счастье?
- Быть самой собой. Любить себя.
- Только себя? - Я вспоминала Валерия.
- Тот человек, что обрел самого себя, открыл свой мир, понимает - факт существования других миров и других людей несущественен. Ибо одиночество это не пустота.
