Максим Горький - Рассказы о героях
будто бы я неправильно показал насчет коператоров...
Говорит он все более невнятно и неохотно; кажется, что он очень недоволен собой за то, что начал рассказывать. Он изображает племянника коротенькими фразами, создавая образ человека заносчивого, беспокойного, властного и неутомимого в достижении своих целей.
- Бегает круглы сутки. Ему все едино, что - день, что - ночь, бегает и беспокойство выдумывает. Пожарную команду устроил, трубы чистить заставляет, чтоб сажи не было. Мальчишек научил кости собирать, бабам наговаривает разное, а баба, чай, сами знаете, - легковерная. В газету пишет, про учителя написал, Оттуда приехали - сняли учителя, а он у нас девятнадцать лет сидел и во всех делах - свой человек. Советник был, мимо всякого закона тропочку умел найти. На место его прислали какого-то веселенького-, так он сразу потребовал земли школе под огород, под сад, опыты, дескать, надобно произвести...
Чувствуется, что, говоря о племяннике, он в его лице говорит о многих, приписывает племяннику черты и поступки его товарищей и, незаметно для себя, создает тип беспокойного, враждебного человека. Наконец он доходит до того, что говорит о племяннике в женском лице:
- Собрала баб, девок...
- Это вы - о ком?
- Да все о затеях его. Варвара-то Комарихина до его приезда тихо жила, а теперь тоже воеводит. Загоняет баб в колхозы, ну, а бабы, известно, перемену жизни? любят. Заныли, заскулили, дескать, в колхозе - легче...
Он сплюнул, сморщил лицо и замолчал, ковыряя ногтем ржавчину на лезвии топора. Коряги в центре костра сгорели, после них остался грязновато-серый пепел, а вокруг его все еще дышат дымом огрызки кривых корней: огонь доедает их нехотя.
- И мы, будучи парнями, буянили на свой пай, - задумчиво говорит старик. - Ну, у нас другой разгон был, другой! Мы не на все наскакивали. А их число небольшое, даже вовсе малое, однако жизнь они одолевают. Супротив их, племянников-то этих, - мир, ну, а оборониться миру - нечем! И понемножку переваливается деревня на ихнюю сторону. Это - надобно признать.
Встал, взял в руки отрезок горбуши, взвесил его и, шюва бросив на песок, сказал:
- Я - понимаю. Все это, значит, определено... Но увернешься. Кулаками дураки машут. Вообще мы, старики, можем понять: ежели у нас имущество сокращают и даже вовсе отнимают - стало быть, государство имеет нужду. Государство - человеку защита, зря обижать его не станет.
И, разведя руками, приподняв плечи, оп докончил с явным недоумением на щетинистом лице, в холодных глазах:
- А добровольно имущество сдать в колхоз - этого мы не можем понять! Добровольно никто ничего не делает, все люди живут по нужде, так спокон веков было. Добровольно-то и Христос на крест не шел - ему отцом было приказано.
Он замолчал, а потом, примеривая доску на колья, чихнул и проговорил очень жалобно:
- Дали бы нам дожить, как мы привыкли!
Он идет прочь от костра, ветер гонит за ним серое облако пепла. Крякнув, он поднимает с земли доску и бормочет:
- Жить старикам осталось пустяки. Мы, молодые-то, никому не мешали... Да... Живи как хошь, толстей как кот.
Чадят головни; синий кудрявый дымок летит над рекой...
ГОРЬКИЙ Максим (Алексей Максимович Пешков) (1868 - 1936).
Рассказы о героях. Впервые опубликованы в журнале "Наши достижения": первый рассказ - 1930, № 4; второй - 1930, № 7; третий - 1931, № 10 - 11. Печатается по изданию: Горький М. Поли. собр. соч. художественных произведений: В 25-ти т. Т. 20. М.: Наука, 1974.
